Максим Дынин - Голод и тьма

Но первым делом меня вывели в центр зала, и Юхан объявил:

– Князь Алексеев, встаньте на колени!

Я, недоумевая, встал, а мальчик взял длинный меч и ударил меня плашмя по обоим плечам, торжественно огласив:

– За ваши заслуги перед шведской короной объявляю, что князь Алексеев внесён в список рыцарей Шведской короны под именем барона Ульфсё. Встань, барон!

Слуги внесли плащ с гербом в виде волчей морды на синем фоне, и Юхан лично надел его на меня, после чего пиво и вино полились рекой, и мне пришлось пить залпом стакан за стаканом дорогого рейнвейна. Сначала я внутренне сокрушался, что подобный напиток нужно смаковать маленькими глоточками, а потом я уже не помню. Проснулся я в своём апартаменте, причём с толстенькой блондиночкой. К моему огромному облегчению, девушка с сокрушением поведала мне, что "эксцелленц вчера заснул ещё пока я раздевалась". Но на её предложение восполнить вчерашнюю оплошность я ответил вежливым отказом. Она заплакала, и пришлось ей объяснять, что "я не такая, я жду трамвая" – точнее, я женат и жене изменять не намерен. Девушка поначалу огорчилась и начала медленно и печально облачаться, но, когда я одарил её русской двадцатикопеечной монетой, прекрасная дама расцвела, положила монету в декольте, и ушла.

После завтрака с Юханом, Столармом и Густавом, мне пришлось сразу уехать в порт – нужно было срочно возвращаться в Кронштадт. И восемнадцатого октября я вновь был в Николаеве, чтобы утром девятнадцатого присутствовать на венчании Макара и Анны. Макар неплохо знал местные чудские диалекты, и говорили они между собой больше "по-чудски", то есть он по-водски, а она по-эстонски, и они более или менее понимали друг друга. Впрочем, Аня усиленно учила русский – "я теперь русская и должна говорить, как все."

После свадьбы начались последние суматошные приготовления к отплытию. Я до последнего ждал новостей из Москвы, но больше ничего интересного не приходило, и тридцать первого октября по новому стилю я одним из последних переселился на "Победу", в свою каюту. Домик свой я хотел передать другим, но мне не дали – мол, это – резиденция князя Николаевского, и будет дожидаться твоего следующего приезда. Конечно, она ничем не отличалась от других домов в округе, но находилась весьма близко к пропускному пункту, а также к городскому управлению – наверное, именно поэтому мне её и выделили. Свои апартаменты я покинул без особой горечи – всё-таки мне в них было одиноко.

А первого ноября я вышел на палубу, как только начало светать. Вскоре поступила команда:

– Поднять якоря!

И "Победа", дав прощальную сирену, вышла в море. На пирсе я увидел Лиису и Ярослава – они махали нам вслед. Не знаю, как у других, а у меня глаза были на мокром месте, и, несмотря на дождь и холод, я так и не покинул палубу, пока Николаев не растаял за кормой.

– Здравия желаю, Ваше Величество!

– Эксцелленц, добро пожаловать!

Король Христиан сам встретил меня у пирса – мне уже объяснили, что такой чести удостаивались лишь короли, а тут всего лишь князь, да и то липовый… Мы с небольшой делегацией (Саша Сикоев, Ринат Аксараев, и друг Христиана Виталий Дмитриев) и чемоданами с подарками в руках сели в предоставленные кареты – я к Христиану, ребята в отдельную карету – и мы поехали в Копенгагенский дворец. То, что он был практически у пирса, роли не играло – протокол, сэр!

Подаркам – таким же, как и то, что я недавно передал Юхану – король был весьма рад. Да и письмо перечитал два раза, хоть ничего уж такого в нём не было.

После этого, в разговоре с глазу на глаз, мы обсудили то, что волновало всех больше всего.

Дания была вполне довольна тем, что Швеция больше не спонсировала пиратов, а также прямой торговлей с Россией, и тем, что, как я его заверил, русские корабли в Николаеве готовы поддержать Данию против внешних врагов на Балтийском море. Вероятнее всего, таковыми могли считаться лишь Пруссия и Польша, но нельзя было сбрасывать со счетов и нападение англичан или французов на Данию с моря. Христиан не знал, что в девятнадцатом веке англичане в нашей истории дважды подвергнут Копенгаген такому обстрелу, что от города мало чего останется, но датский монарх был достаточно умён, чтобы понять, что интересы Англии и Франции не всегда будут совпадать с датскими.

Христиан же поспешил заверить меня, что он не допустит прохождения военных кораблей любой державы, не имеющей выхода к Балтийскому морю, и что русские суда будут платить половину обычных сборов, а корабли из Устья будут и впредь проходить бесплатно; в частности, "Победе" не придётся платить ни копейки. На моё предложение беспошлинной торговли на Гогланде в обмен на бесплатный проход для всех русских судов он, подумав, предложил снизить плату за проход для кораблей не из Устья до четверти. На чём и порешили.

Кроме того, он согласился и впредь придерживаться добрососедских отношений с Швецией, по крайней мере, пока Столарм и Густав де-факто у власти.

– Эксцелленц, – поспешил он меня заверить, – это и в наших интересах, ведь альтернатива тому – постоянные войны. Но если к власти вернётся Сигизмунд, либо придёт Юлленъэльм, боюсь, этим всё и кончится. Тем более, я слышал, что Сигизмунд строит новые корабли в Данциге и в Риге.

– Но Данциг же вольный город, – удивился я.

– Формально, этот город признал главенство Речи Посполитой, – ответил тот. – Конечно, у Сигизмунда нет права держать там военный флот, но когда юридическая сторона дела его интересовала? А в Риге и этого ограничения нет.

Я подумал, что легче всего было бы послать пару-тройку корабликов с дальнобойной артиллерией и расстрелять верфи и всё, что там строится. Но это было бы равносильно объявлению войны против Речи Посполитой, и Борис нам это не позволит. Да и купцы тоже – торговля с этими городами, которая сейчас ведётся весьма активно, тогда бы прекратилась.

Христиан спросил у меня, не слыхал ли я о том, что полякам удалось захватить некого барона, работавшего на русских, а тот успел бежать до того, как его отправили в Варшаву. Когда он узнал, что это был я, он побледнел.

– Обычно такое происходит в преддверии войны, эксцелленц, а война России и Речи Посполитой может иметь далеко идущие последствия и для нашего королевства. Более того, поговаривают, что сын русского короля Иоанна ныне в Польше, и собирается идти войной на узурпатора, как он и его польские друзья именуют короля Бориса.

– Ваше величество, царевич Димитрий погиб более десяти лет назад. Тем более, брак его матери с королём Иоанном не был признан Церковью, и потому, даже будь он жив, у него не было бы никаких прав на престол. Но поляки уже не раз пытались наступать на юго-западе Руси, в том числе и вместе с крымскими татарами.