Станислав Смакотин - Немой пророк

Боткин подходит с явным стремлением сдёрнуть с выздоравливающего одеяло. Выздоравливающий же, однозначно не желая касаться данной темы, с упорством сумасшедшего натягивает его на себя. Удивлённо оглядев непокорного больного и пробормотав что-то вроде «ну да, ну да», врач задумчиво отходит в сторону. Впрочем, коснуться запретной темы будущего придётся в любом случае. Деваться некуда.

Вообще доктор Боткин – невероятный интеллигент и профессионал, это прослеживается в каждом его движении. Спокойный, уравновешенный, никогда не повышающий голоса и умеющий внимательно выслушать собеседника человек. Его бы в наше время да оборудования ему подбросить соответствующего, но… Я, кстати, уже целую неделю мучаюсь во время его визитов, собираясь рассказать о некоторых медицинских достижениях… Ну, хотя бы двадцатого века, что ли… Что смогу, во всяком случае. И возможно, сейчас тот самый момент:

— Евгений Сергеевич! — начинаю я. — Мне приходилось немало путешествовать, и… — я старательно подбираю слова.

— И?.. — выходит врач из задумчивости.

— И один из стариков в одной глухой сибирской деревне… По фамилии Вишневский, между прочим, поведал мне рецепт одной чудодейственной мази… — выпаливаю я, красный от стыда. Врать всё же так и не научился толком.

— Мази для чего? — немедленно реагирует Боткин.

— Мази от… Ну… От гноящихся ран! Он сообщил мне три компонента, но я уверенно помню лишь два: дёготь с касторовым маслом. А вот третий… Ксерок… Ксило… Не помню!!!

Я морщу лоб. Оказывается, не так-то это и просто, сообщать девайсы будущего предкам! Ну, что вот за хрень этот третий, последний компонент? Боткин мне, судя по недоумённому лицу, помогать явно не собирается. Не хочет, или не знает? Я с надеждой смотрю на Боткина, но лицо его остаётся непроницаемым. Вот же, блин…

— Не помню! — сдаюсь, наконец, я. — Евгений Сергеевич! Раз мне можно начинать гулять в парке и вообще, могу я, наконец, встретиться с господином Спиридовичем? Я у вас тут как в тюрьме, ей-богу!

— Можете. Более того, — он смотрит на часы, к обедне вас должен навестить государь, так что приготовьтесь, я ничего не имею против. Поскольку, голубчик, ваша жизнь теперь вне опасности… Да, за дверью ожидает господин генерал-адъютант его величества…

— Павел Иванович?!..

— Господин Мищенко.

— Так чего же мы ждём?!

— Куда вы, молод… Да стойте же!..

Но я ничего не слушаю. Вскочив с кровати почти в чём мать родила, подштанники не в счёт, я шлёпаю босиком к двери. Мищенко, родной ты мой… Ну, наконец-то! Как же мне тебя не хватало!

Наплевав на угрожающие вопли Боткина за спиной, я распахиваю дверь и позабыв о субординации немедленно падаю в крепкие, пахнущие табаком, объятия. Павел Иванович, дорогой… Твёрдый ком подкатывает к горлу, мешая что-то сказать. Сказать о том, к примеру, что меня тут едва не убили, и я месяц провёл в коме… Что как же меня задолбало это всё, и вообще – почему так долго-то? Я неделю уже в сознании, так какого лешего не пришёл раньше?! А?!..

— Гм… Господин флигель-адъютант, подштанники – не лучшая форма одежды, прошу заметить! — шепчет мне в ухо знакомый голос. — Учитывая, что на нас смотрит дама.

В запальчивости я даже не замечаю стоящую рядом и старательно отворачивающуюся Елену Алексеевну… Кажется, улыбающуюся. Какой позор! Мищенко тоже сияет, словно тульский пряник. И пока я мчусь за одеждой, красный от стыда, как рак, громкий голос Мищенко обрывает недовольное ворчание Боткина:

— Евгений Сергеевич, покорнейше прошу разрешить мне переговорить с вашим буйным пациентом с глазу на глаз! Дело срочное, отлагательств не терпит. Дадите час?

— Говорите, чего там… Разве господина Смирнова удержишь… — разводит руками Боткин. — Полчаса!

Пройдя рядом и исподтишка погрозив мне пальцем, тот оборачивается у самого выхода, делая угрожающее лицо:

— До моего возвращения на улицу ни ногой! Сперва замерим температуру, позавтракаете и вот тогда… Под моим личным присмотром… Павел Иванович?! — доктор строго подымает брови.

— Прослежу лично! — согласно кивает Мищенко.

— Под вашу ответственность!

Дверь закрывается.

— Павел Иванович, как же я рад… — я впопыхах натягиваю на себя новый, с иголочки мундир. Старый был чуть великоват, а этот аккурат в пору! Как в нём родился – похоже, мерки сняли, пока в коме отдыхал… Обнаружил его на плечиках, когда пришёл в себя. — Вас, кстати, можно поздравить! Война выиграна… — торопливо зашнуровываю я ботинки.

Заложив руки за спину, генерал делает несколько шагов по комнате, молча слушая меня. С интересом останавливается у столика с перевязочным материалом, трогая изогнутые ножницы и что-то бормоча себе в ус. Затем, резко развернувшись на каблуках, извлекает из планшетки свёрток. Всё так же молча протягивая его мне.

— Что это? — осторожно беру я шуршащую бумагу.

— Ваше? — усмехается он. — Доставил вместе с сейфом, лишь сегодня снял печать и с разрешения государя самолично сейф вскрыл.

Осторожно разворачивая пакет, я вдруг чувствую, как бешено начинает колотиться сердце. А перед глазами от волнения бегут красные круги – видно, не зря Боткин опасался, я всё ещё слишком слаб для таких потрясений! Не прошло и полугода, как я в последний раз держал его в руках, в каюте Рожественского на броненосце «Суворов»… Не прошло и полугода, а кажется, что минула целая жизнь! И вот он снова в моих руках – телефон из двадцать первого века тут, в одна тысяча девятьсот пятом году, во дворце государя всея Руси… Не верю!!!

Я осторожно вынимаю продолговатый чёрный корпус. Как же непривычно ложится в руку – действительно, будто целая жизнь прошла! Так, стоп! В последний раз заряда оставалось процентов тридцать, и по идее, если покойный адмирал после сражения не пытался дозвониться в Питер с победной реляцией (в чём сильно сомневаюсь), то… Хотя, вряд ли – четыре месяца, пусть даже был выключен, всё равно батарея сядет…

Мищенко с интересом наблюдает за моими манипуляциями, не вмешиваясь.

Дрожащей рукой я с силой вдавливаю кнопку, затаив дыхание… Раз, два… Ну же?!..

Чуда не происходит – аппарат не подаёт признаков жизни. Хотелось бы верить, что не сдох, а всего лишь разрядился! Вроде бы, на корабле мы с Матавкиным всё сделали правильно: я извлёк аккумулятор и протёр все внутренности корабельным запасом медицинского спирта… Значит, остаётся надеяться, что телефон просто разрядился от времени! И поэтому требуется, требуется…

— Ну, как успехи? Работает? — нарушает тишину Мищенко.

— Нет, Павел Иванович, пока нет… — я усиленно шевелю извилинами. Так, что там этому девайсу надо, кажется, пять вольт? Мини юэсби? Где я тут юэсби-то возьму, в пятом-то годе?!.. Поэтому, придётся заряжать сам аккумулятор. Не спалить бы… Электричество во дворце имеется, остаётся выяснить его стандарты да соорудить зарядник.