Станислав Смакотин - Немой пророк

Выпалив Спиридовичу всё, что видел и слышал, я, наверное, действительно ожидал какой-то реакции. Это ведь не Россия двухтысячных, здесь есть дворянство, честь, благородство? Самопожертвование и Правда, наверняка, и плевать, кто плохой: чиновник высокого ранга или сам родственник самого государя. Государя, революцию против которого его же дядя и финансирует, к слову говоря! Усилиями этого «дяди», между прочим, племянничка расстреляют вместе с детьми и женой, так чего же ты медлишь, Спиридович? Шеф спецслужбы, само название которой говорит об охране первого лица, эй?!..

— Вам надо поправляться, господин Смирнов… — с каменным лицом встал Спиридович со стула. — Поправляться и беречь себя! Евно Азефа мы ищем, ориентировки разосланы по всей империи…

— А Оболенский?! А…

Наверное, я действительно выглядел в тот момент сумасшедшим. Во всяком случае, на какую-то секунду мне показалось, что я вижу в глазах Спиридовича страх. Но – лишь на одну секунду. Снова присев на стул, тот заговорил со мной спокойно и медленно, будто с ребёнком:

— Господин Смирнов! Скажите, вам приходилось когда-нибудь принимать участие в сафари на слонов?

— В чём?!..

— В сафари, господин Смирнов. На слонов. Бывали в Африке?

— Н-нет… Но при чём здесь…

— Мне приходилось. А знаете, что случается, если ранить слона и дать подранку уйти? — Спиридович гипнотизировал меня взглядом своих голубых, с длинными ресницами на веках, глаз. — Знаете, господин Смирнов?

Я молчал. Выждав пару мгновений, шеф царской охранки медленно взял с тумбочки фуражку и снова встал. Сделав несколько шагов в направлении двери всё-таки обернулся, тихо закончив:

— Если слон-подранок ушёл и вы его не добили, господин Смирнов… То запомните: когда бы вы ни появились опять в саванне, сколько бы времени ни прошло… Но если вы вновь окажетесь в его владениях – он вспомнит вас и обязательно нападёт. И ничто не остановит его мести, поверьте. А слоны, господин Смирнов – это весьма и весьма страшные и могучие создания, особенно в ярости… Некоторые считают царём зверей льва – так вот, я с ними не согласен. Выздоравливайте!

И Спиридович вышел. Оставив меня в глубоких раздумьях о мире животных. Так поразительно напоминающий иногда наш, человеческий мир…

Кстати, о слонах: проклятие знания кто я и откуда странным образом не коснулось пока всего двух людей: собственно, неприкасаемого, строящего козни императорского дяди Сандро Романова, преспокойно гуляющего по театрам здесь, в Петербурге и нового наместника его величества на Дальнем Востоке, заменившего покойного Алексеева – Павла Ивановича Мищенко. Да-да, именно он и стал новым наместником, к немалому удивлению петербургской знати – всё Царское Село неделю гудело об этой новости, как растревоженный улей. И… Таковы причуды судьбы-злодейки – именно того человека, в совете которого я так нуждаюсь и присутствия которого мне так сильно не хватало в трудные моменты, рядом со мною теперь нет… Как мне показалось, Мищенко тоже не особо обрадовался новому назначению, пусть он полностью его заслужил и целиком достоин. Но – воля монарха не обсуждается, а работы у Павла Ивановича теперь – невпроворот: это и репарации от потерпевшей поражение Японии, и восстановление полуразрушенного Порт-Артура с изрядно потрёпанным флотом и изношенной матчастью. Новые, изрядно расширившиеся границы империи, огромная Маньчжурская армия и все те миллионы мелких и крупных дел, с которыми предстоит столкнуться человеку на его должности. Человеку служивому до мозга костей и далёкому от больших интриг. Чуждому, скажу прямо, каких бы то ни было интриг в принципе… Две таких разных, в корне противоположных личности: Александр Романов и Павел Мищенко, этакие Инь и Янь, оба знают мою тайну и обоих провидение пока щадит – в отличие от многих других. Странно… Быть может, им ещё предстоит сыграть в судьбе империи какую-то важную роль? А раз моя, Славы Смирнова судьба так тесно переплетена с Российской, то и в ней, родимой? На этот вопрос у меня пока нет ответа…

Я не оборачиваюсь, таща коробки кудахтающей дамы к выходу с вокзала. В ухо мне звучит ярко выраженный немецкий прононс:

— Герр официр, аккуратней, прошу!!! Умоляю, там ценнейший хрусталь, баккара!!!.. — семенит вслед за мной то ли мадам, судя по хрусталю. То ли фрау, по акценту.

«Нет, я что тебе, грузчик? Вон они стоят, кстати, за гривенник хоть на Луну паровоз утащат!..» – внутренне чертыхаюсь я, всё же бережней перехватывая пудовую ношу и стараясь не светить назад профилем. Голоса же следуют прямиком за нами – только бы не узнал Оболенский! Не время! Узнает – стычки не миновать, я себя знаю. Если и не размажу подлеца по стенке, наплевать на ранение (кстати, как там поживает офицерский суд чести?!), то вмажу разок точно, как пить дать. А Мищенко рядом нет, чтобы нас растаскивать… Меня сейчас интересует другое: раз судьба даёт мне такие жирные подсказки, и я всего за три раза (!) посещения Питера трижды встречаю эту рыжую личность… Быть может, стоит не ломать дрова направо и налево, как ты умеешь, Слава? А прислушаться к прорухе Судьбе?

Идея, пусть и идиотская, возникает в голове мгновенно: «Раз Спиридович вместе со своей охранкой (даже встретить не могут) не желают давать ход этому делу, то я и сам с усам. Как минимум, интересно, кто сейчас рядом с ним?

— На извозчике, Михаил Владимирович? — звучит за спиной.

— Ха! — гогочет Оболенский. — Попробуйте-ка, возьмите!!! Вы когда тут бывали, уважаемый, в последний раз? Ах, да – вы же с марта…

Я настораживаюсь: «С марта? Уж не сам ли Ильич шагает вслед за мной, позади?». Метафора так себе, конечно. Учитывая октябрятское прошлое и памятник в центре Томска. Да много ещё разных ассоциаций, если что – хоть тот же центральный проспект в родном городе… Это уже не глючные фантазии, навеянные покраской броненосца, Слава. Это Питер, тут всё серьёзно: город, в котором революции делаются!!!

— С марта… — скромно подтверждает собеседник.

Народ медленно выползает на улицу в узкое горлышко одной-единственной двери, создавая давку. Собеседник князя, кажется, дышит мне прямо в затылок… Вот если это Ленин! Такой молодой и юный октябрь впереди? Да в затылок дышит?!.. Зюганов, кстати, до конца жизни бы голову не мыл, окажись на моём месте… И не стригся.

А не слишком-то Оболенский уважителен к собеседнику, похоже?

Любопытство так и подмывает оглянуться, но я отчаянно сдерживаюсь. Кстати, Ульянов картавил, помнится, а этот вроде – нет…

— Герр официр, майн готт, аккуратней, молю!!!.. — вдавливается моя барабанная перепонка в глубь черепа. — Баккара, не разбейте же!!!..

Вместе с дамой и коробками я вываливаюсь, наконец, в дождливый Питер. Вслед за мной выходят и эти двое. Но оглядываться пока рано, стоят рядом, за спиной!!! Уфф!!! Не разбил хрусталь, мать? Ну, куда тебе поставить контрабандные ценности?