Гийом Фай - Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд.

Испытания, оказавшиеся перед миром и грозящие обрушить эгалитарную современность, уже сами по себе архаического толка: религиозное испытание исламом; геополитические и талассократические [59]битвы за скудные сельскохозяйственные, рыбные и энергетические ресурсы; конфликт между Севером и Югом и колонизирующая иммиграция северного полушария; загрязнение планеты и физическое столкновение идеологии развития с реальностью.

Все эти испытания уводят нас к вековым проблемам. Почти теологические политические дискуссии XIX и XX веков, подобные спорам о поле ангелов, отброшены и забыты.

Возвращение к «архаическим» (стало быть, фундаментальным) вопросам озадачивает «современных» интеллектуалов, толкующих о разрешении однополых браков и прочих глупостях. Увлеченность несущественным и мемориализация прошлого является свойством умирающей современности. Современность оглядывается назад , в то время как архаизм футуристичен.

С другой стороны, как предсказал ненавистный левым интеллектуалам философ Раймонд Рюйер в своих главных работах «Идеологические неприятности» и «Последние сто веков», с завершением XIX и XX веков и катастрофой эгалитарных галлюцинаций этого периода человечество обратится к архаическим ценностям, по природе своей биологическим и человеческим (т. е. антропологическим): разделению гендерных ролей; передаче этнических и народных традиций, духовности и организации духовенства; видимым и структурируемым социальным иерархиям; поклонению предкам; инициатическим обрядам и испытаниям; восстановлению органических сообществ (от семьи до народа); деиндивидуализации брака (союзы должны быть предметом заботы всего сообщества, а не только молодожёнов); разделению чувственности и супружества; престижу воинской касты; неравенству социальных статусов — не подразумевающегося несправедливого и раздражающего неравенства, распространенного в эгалитарных утопиях, а явного и идеологически легитимного неравенства; обязанностям, соответствующим правам, а значит и жесткой системе правосудия, дающей людям чувство ответственности; определению народов и всех установившихся групп или организаций как диахронических сообществ, предопределенных судьбой, а не синхронических скоплений отдельных атомов.

Если вкратце, в ходе всеобъемлющего ритмического исторического движения, названного Ницше «вечным возвращением того же самого», в будущие века мы так или иначе вернемся к этим архаическим ценностям.

Наша задача как европейцев состоит в том, чтобы утвердить эти ценности самим, воссоздав их по исторической памяти, а не струсить и ждать, пока их передаст нам ислам.

Недавно известный своими социал–либеральными взглядами великий покровитель французской прессы, чьё имя я не могу озвучить, поделился со мной своими печальными мыслями: «В долгосрочной перспективе ценности рыночной экономики проиграют исламским ценностям, потому что они основаны исключительно на личной экономической выгоде, а это противоестественно и мимолетно». Перед нами стоит задача убедиться, что неотвратимо возвращающим нас к реальности фактором станет не ислам.

Очевидно, что господствующая сегодня идеология, которой осталось недолго, считает вышеупомянутые ценности дьявольскими, подобно тому, как безумный параноик может считать дьяволом лечащего его психиатра. На самом деле, это ценности справедливости . Навеки приспособленные к человеческой природе, эти ценности отвергают распространившуюся благодаря философии Просвещения ложную идею личного освобождения, ведущего к изоляции человека и социальному варварству. Эти архаические ценности справедливы в древнегреческом смысле этого слова, ведь они рассматривают человека как то, кем он является — zoon politikòn («социальное и органическое животное в коммунитарном городе»), а не как бесполый изолированный атом, обладающий универсальными и вечными псевдоправами.

На практике эти антииндивидуалистические ценности позволяют самореализоваться, достичь активной солидарности и социального мира, а якобы «освобождающий» индивидуализм эгалитарных доктрин приводит к закону джунглей.

2. Сущность футуризма. Постоянным свойством европейского склада ума является отказ от неизменности: фаустовский, дерзающий и искушаемый дух, стремящийся к новым формам цивилизации. Европейская культура, унаследованная Америкой, характеризуется поиском приключений и, что более важно, постоянным проявлением воли . Она стремится изменить мир построением империй или развитием науки и техники, созданием широких планов , воплощающих желаемый образ сконструированного будущего . «Будущее», противостоящее повторяющемуся историческому циклу, лежит в основе европейского мироощущения. Перефразировав Хайдеггера, можно сказать, что история подобна пути, лежащему через лес (Holzweg), или, скорее, течению реки, вдоль которого всегда приходится сталкиваться с новыми опасностями и совершать новые открытия. Помимо этого, в соответствии с таким футуристическим взглядом, технологические и научные изобретения, как и испытания политических и геополитических проектов рассматриваются с эстетической и утилитарной точки зрения. Авиация, ракеты, подводные лодки и ядерная энергия порождены рационализованными мечтами — научный дух смог выполнить планы, намеченные эстетическим началом.

Европейская душа стремится к будущему — это признак молодости . В целом, она опирается на историю и образ (постоянно представляет себе историю будущего согласно некоторому плану).

Так и в искусстве — европейская цивилизация была единственной, в которой формы искусства постоянно обновлялись, а постоянное циклическое возвращение моделей прошлого было под запретом. Дух произведений искусства должен оставаться неизменным (архаический полюс), но их форма должна постоянно меняться (футуристический полюс). Европейская душа постоянно создаёт и изобретает — греческий поэзис [60]— в то же время осознавая тот факт, что общее направление и ценности должны соответствовать традиции.

Сущность футуризма состоит в планировании будущего (а не «устранении прошлого»), представлении цивилизации (в данном случае европейской) как работы в движении, перефразируя выражение Вагнера о музыке. Политика здесь понимается не только в узком смысле как «определение врага» (Карл Шмитт), а как определение друга (кто является частью народного сообщества?) и, что наиболее важно, как будущее преобразование народа , подпитываемое амбициями, духом независимости, творческим подходом и волей к власти…