Гийом Фай - Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд.

Во–вторых, небольшой процент человечества продолжит жить согласно научно–технической экономической модели, основанной на продолжении развития путем установления «сети глобального обмена» примерно из миллиарда человек. Значительным преимуществом этого было бы сильное уменьшение загрязнения. Помимо этого, трудно представить другое решение, обеспечивающее сохранение глобальной экосистемы, ведь даже в недалеком будущем невозможно будет широко применять чистые источники энергии.

Наконец, эти огромные неоархаические экономические блоки будут построены по континентальному или мультиконтинентальному образцу, практически без всякого взаимного обмена между ними. Лишь научно–техническая часть человечества будет иметь доступ к глобальному обмену.

Эта двухуровневая мировая экономика, таким образом, объединяет архаизм и футуризм. Научно–техническая часть человечества не будет иметь права вмешиваться в дела неосредневековых сообществ, составляющих большую часть населения, как не будет, что более важно, и быть обязанной «помогать» им любым способом. Без сомнения, это чудовищно для современного и эгалитарного мировоззрения, но в плане реального коллективного благополучия — справедливости — революционный сценарий такого рода может оказаться весьма уместным.

С другой стороны, освободившись от экономического бремени «развивающихся» стран, нуждающихся в «развитии» и «помощи», меньшая часть человечества будет жить в научно–технической экономической системе, где инновации будут куда заметнее, чем сейчас. Здесь тоже возвращение к архаизму может способствовать развитию футуризма, и наоборот .

Это всего лишь набросок, черновик. Развивать эти размышления будут экономисты.

Ж. Биотехнологическая революция. В сфере биотехнологий нужда в археофутуризме кажется наиболее явной. Современные и эгалитарные мысли, пойманные в порождающую комплекс вины ловушку основанной на человеческом праве «этики», неспособны справиться с биотехнологическим прогрессом и моральными преградами, по сути своей околорелигиозными. Таким образом, модернизм в конце концов антинаучен . Он тормозит развитие генной и трансгенной инженерии. Парадоксальным образом, только неоархаические виды мышления позволяют использовать генетические технологии, постоянно сдерживаемые сегодня. Современные прогнозы наталкиваются на серьёзную преграду: антропоцентризм и эгалитарную сакрализацию человеческой жизни, унаследованную у секуляризованного христианства.

Давайте рассмотрим многочисленные способы, которыми можно использовать уже разрабатываемые биотехнологии, раз уж этап экспериментов на животных пройден.

Технологии, относящиеся к позитивной евгенике, могли бы помочь не только в лечении генетических заболеваний, но и в усовершенствовании трансгенными методами определенных наследуемых качеств человека. Также стоит упомянуть необратимое применение к человеку процесса, уже успешно опробованного на животных: создания внутривидовых гибридов, «человеческих химер» или «пара–людей», что нашло бы массу способов применения.

Два американских исследователя уже запатентовали подобные практики, запрещённые политкорректными «комитетами по этике». Гибриды человека и животного или полуискусственные живые существа нашли бы себе массу способов применения, как и человеческие клоны с удаленным мозгом, которых можно использовать в качестве банков органов. Это бы положило конец гнусной торговле, затрагивающей, например, бедных жителей Анд.

Давайте также вспомним потенциал применения к людям технологии, уже проверенной на шотландских овцах: «рождение без беременности» благодаря развитию эмбриона в искусственной околоплодной среде (в «инкубаторе»).

Понятно, что сторонники современной идеологии считают одно упоминание таких технологий чем–то сатанинским. Однако их использование становится возможным… Что же лучше: грубо вымарывать упоминания о научных открытиях или взвешенно поразмышлять об их социальном применении?

З. Археофутуристическая этика. Археофутуризм позволит нам отбросить бич эгалитарного модернизма, едва ли совместимого с ожидающим нас железным веком: слабый дух гуманизма, притворная этика, возводящая «человеческое достоинство» на уровень бессмысленной догмы. Это если не упоминать лицемерие многих исполненных благих намерений душ, вчера забывших осудить преступления коммунизма, а сегодня умалчивающих об эмбарго, наложенных американской сверхдержавой на Ирак и Кубу, индийских атомных испытаниях, подавлении палестинцев и т. д.

Эта духовность способствует моральному разоружению, устанавливая обессиливающие предписания, порождающие вину табу, не давая европейскому народному мнению и лидерам оценить современные угрозы.

На самом деле под личиной моральных принципов распространяется и внедряется левацкая политика, нацеленная на уничтожение собственно европейского субстрата в Европе. Примером может стать кампания против легальной депортации sans–papiers [70]— нелегальных иммигрантов, — устроенная французской интеллигенцией, и попытки шоу–бизнеса сделать депортацию любого иммигранта невозможной во имя человеческих прав и псевдопринципов благотворительности. В основе этого лежит идеология и историческая задача, соответствующая неотроцкистскому плану по наводнению Европы народами юга.

Возникает ещё одна дилемма: кампании против ядерной энергетики, ведущие к демонтажу шведских и немецких электростанций и полному отказу от неё некоторых европейских государств, кроме продолжающей сопротивляться Франции, которая неизвестно сколько протянет. Все знают, что за исключением редких несчастных случаев, ядерная энергия является наименее «грязной» среди всех существующих на сегодняшний день.

Это тоже необходимо для ослабления Европы под прикрытием гуманизма, лишающего её энергетических технологий, экономической независимости и, одновременно, любой возможности ядерного сдерживания. Стимулом, лежащим в основе этих манипуляций, нацеленных на легковерную интеллектуальную и богемную буржуазию Европы, является что–то вроде чудовищно преувеличенной максимы «возлюби ближнего своего как себя» — апологии слабости и патологической формы изнеженности, а также самобичевания. Мы столкнулись с субкультурой эмоциональности, культом упадка, необходимым для проведения лоботомии европейскому общественному мнению.

Пораженчество, однако, совершенно неизвестно архаичному образу мысли. Он нам будет необходим для восстановления архаичного склада ума, если мы хотим выжить в будущем. Определенная жёсткость; решительная откровенность; гордость и честь; здравый смысл; прагматизм; отторжение всех неселективных общественных организаций; этика, допускающая в исключительных случаях применение силы и не идущая на уступки догматическому гуманизму при столкновении с испытаниями технологической науки; верность воинской доблести и принципам крайней необходимости и неизбежного столкновения; понятие правосудия, творимого посредством долга, а не легитимных прав; естественное принятие неэгалитарного и плюралистического устройства мира (в том числе, на экономическом уровне), стремление к коллективной власти и, наконец, коммунитарный идеал: вот некоторые из достоинств архаического взгляда на мир. Они будут необходимы в мире завтрашнего дня, в жестких столкновениях. Неоархаический склад ума — ни в коем случае не варварский, включающий в себя догуманистический и неэгалитарный принцип справедливости — будет единственным совместимым с духом надвигающегося века.