Гийом Фай - Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд.

И. Археофутуризм и вопрос смысла.Какая религия? Одна из немногих понятных вещей о нашей эпохе, насчет которой согласны и традиционалисты, и модернисты — это то, что западная цивилизация уничтожила духовность и все трансцендентные ценности.

Неудачные попытки установления секулярных религий, пустое разочарование, вызванное цивилизацией, ставящей превыше всего ценности обмена и культ денег, саморазрушение христианства, породившего ситуацию, с которой не может справиться. Малро [71]был прав: XXI век увидит возвращение к духовности и религии. Отлично, но в каком виде?

Уже сейчас ислам совершает набеги через эту брешь, предлагая заполнить собой духовную пустоту Европы. Однако эта потенциально реализуемая гипотеза опасна. Своим экстремистским догматизмом ислам рискует уничтожить творческую силу и изобретательность европейской души, её свободный фаустовский дух. С другой стороны, макиавеллианские планы некоторых американских стратегов привели их к поддержке внедрения ислама и закрепления его в Европе, что способно вызвать паралич. Вспоминаются слова генерала де Голля: «Не хотелось бы, чтобы Коломбэ–ле–дё–Эглиз превратилась однажды в Коломбэ–ле–дё–Моске» [72].

Постепенно появляется другой вариант ответа на уничтожение духовности. Уже некоторое время мы наблюдаем подъем «диких религий», языческих по сути своей. Это, по всей видимости, соответствует древней европейской чувственности: множатся гуру, ясновидцы, астрологи, культы, харизматические группы, но также распространяется и буддизм с калифорнийским привкусом. Это решение, однако, заведет нас в тупик. Для получения кредита доверия и выполнения социальной функции религия должна быть организованной и структурированной, должна обладать определенной духовной осью.

Что же до секулярных и политических религий, столь охотно принятых современностью — французского республиканства, советского коммунизма, маоизма, кастроизма, национал–социализма, фашизма и т. д. — помимо возникающей в конце концов тирании, они не способны вновь «соединиться» с религией и мобилизовать народ в долгосрочной перспективе, дав ему постоянное питание и исторический смысл жизни.

Археофутуристический ответ может быть таким: неосредневековое, квазиполитеистическое, суеверное и ритуализованное христианство для масс и языческий агностицизм — «религия философов» — для элиты. Соборы по–прежнему стоят. Должны ли мы терпеть их превращение в вечные музеи? Сколько ещё европейский епископат и духовенство будут продолжать играть центральную роль в этническом мазохизме, поощряя нелегальную иммиграцию и превращая религиозные обряды в околополитические литании?

Как бы то ни было, кажущееся сегодня немыслимой фантастикой завтра может стать реальностью. Ведь ожидающие нас катастрофы могут привести к коллективному умственному потрясению.

* * *

Необходимо примирить Эволу и Маринетти. Новая концепция археофутуризма питается органической, объединяющей и радикальной мыслью Фридриха Ницше и Мартина Хайдеггера: представить человеческую науку и древнее сообщество традиционного общества вместе, нераздельными; счесть европейского человека deinotatos («дерзновенным»), футуристом, как предсказывали Раймон Абеллио [73]и Жан Парвулеско [74]; иметь долгую память.

В глобальном смысле будущее призывает к возврату к ценностям предков на всей Земле.

Идея «политической корректности» основана не на каких бы то ни было искренних чувствах и даже не на страхе физического преследования: её основа — интеллектуальный снобизм и социальная трусость. По сути, всё дело в политической элегантности . Журналисты и «мыслители» системы формируют «мягкую» и буржуазную версию сталинистского механизма осуществления власти: люди уже не рискуют попасть в ГУЛАГ — вместо этого их прекратят приглашать в модные рестораны, запретят посещать важные места и ограничат проявляемое к ним внимание СМИ, уменьшат привлекательность в глазах симпатичных девушек и т. д. Именно такая беда случилась с Жаном Бодрийяром [75]. Политкорректность — вопрос не идеологии, а социального одобрения.

Политкорректность применяет потрясающий прием «обратного притворства»: нужно порицать такие вещи, как «политкорректность» и «господствующее мышление», и в то же время самому быть абсолютно «корректным»; можно казаться политически некорректным, подобно Жану–Франсуа Кану, в то же время идеально вписываясь в господствующую идеологию. Таким образом, любая подлинно бунтарская мысль нейтрализуется притворным бунтом. «Политкорректных» людей, прячущихся под маской политической некорректности, нужно выкурить — от Бенаму [76]до Бурдьё, не забывая о всей редакции «Шарли Эбдо» [77].

Система применяет жёсткую цензуру очень ограниченно: обычно она использует интеллектуальные ложные атаки — отвлечение внимания , постоянный разговор о второстепенных проблемах . Перед нами не просто обычное доведение публики до звериного состояния посредством всё усложняющегося аппарата СМИ в обществе спектакля — настоящий «аудиовизуальный прозак», — а скорее сокрытие основных политических проблем (иммиграции, загрязнения, политики передвижения, старения населения, финансового кризиса социальных бюджетов, ожидаемого к 2010 году, и т. д.) постоянным поверхностным обсуждением второстепенных вопросов: однополых браков, ПАКС («гражданского договора о связи») [78], гендерного равенства политических кандидатов, допинга в спорте, легализации марихуаны и т. д. Зацикленность на этих несущественных проблемах не даёт обсуждать срочные и крайне важные вопросы. Разумеется, это удобнее всего для политического класса, члены которого заинтересованы лишь в продлении собственной карьеры и нежелании «раскачивать лодку» согласно принципу «после нас — хоть потоп». Константинополь в осаде, а мы обсуждаем пол ангелов.

«Умеренные» политики создали жуткое понятие « консультации », якобы «осовременивающее демократию», но на самом деле говорящее об упадке и самоубийстве её западной либеральной формы. Консультация служит поводом для бездействия, она останавливает всякое принятие решений, сводя его до ублюдочных и осторожных компромиссов, основанных на общем соглашении различных групп давления и мелких профсоюзов. В такие экстренные времена это принесет лишь беды. Посредством консультации они пытаются скрыть страх действия, страх рисков и ответственностей, избежать ссоры с СМИ, не шокировать политически активные меньшинства, не разозлить союзы, держащиеся за свои привилегии. Важнее всего то, что это попытка избежать конфликтов и проблем: нужды встречаться с водителями грузовиков, «молодёжью», учителями и т. д. Ключевое слово — «не раскачивать лодку!» К черту общий интерес! Тушить пожар сложно, можно даже обжечь себе пальцы. Консультация означает гибель демократического государства от правления закона: ведь властные круги отказываются от программы, одобренной большинством горожан, ради сделок с непредставительскими институтами. Подлинная «консультация» на самом деле осуществляется общими выборами. Примат консультации ведет лишь к поддержанию статус–кво, консерватизму, невмешательству и политической регрессии.