Гийом Фай - Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд.

Вот несколько фактов: объединение одиннадцати спортсменов разного этнического происхождения, которым платят миллионы франков, ничего не говорит о реальной «интеграции» населения. Интеграция в футбольной команде ничего не говорит об этнической интеграции в «плюралистической Франции» — напротив, этим притворством она помогает скрыть полный провал республиканского плавильного котла. Воздавая почести за победу северным африканцам и чернокожим, их единоверцам не разрешают посещать стадионы из «соображений безопасности»! Снятые на камеру «раскрашенные» болельщики, особенно девушки, с красно–бело–синими лицами, интеллигенцией были сочтены за факт «жизнеспособности мультирасовой Франции» — какая чепуха! Как и в Бразилии, чье мультирасовое сообщество на самом деле является мультирасистским, присутствие «раскрашенных» футбольных чемпионов помогает уйти от реальности. Когда погаснут огни рампы, вновь начнутся беспорядки в городах, кровавые потасовки на улицах и в школах. На Елисейских полях мы видели целые ряды алжирских флагов, посвященных натурализованному кабильскому [82]футболисту Зинедину Зидану [83]. После двух побед французской национальной сборной этнические банды несколько раз дрались с полицией и британскими фанатами в Париже и Марселе — отличное достижение «интеграции»! Верхом идиотизма (и расизма) стала критика газетой «Либерасьон», официальным органом конформистского антирасизма, немецкой команды, состоящей только из «игроков–блондинов», в которой согласно закону крови не было турецких или иных иммигрантов, и предположение, что поражение команды Германии было вызвано её шокирующей этнической «чистотой».

В общем, победа мультирасовой футбольной сборной помогла скрыть конкретные неудачи интеграции. Не создав мультирасовое общество, она создала мультирасизм, что и подтверждают вышеупомянутые случаи.

Послужила ли победа французской команды ликвидации «социального разлома» и борьбе с «маргинализацией»? Создала ли она новые рабочие места для предотвращения утечки французских мозгов в Калифорнию? Укрепила ли она дипломатические и культурные позиции Франции в мире (с «Макдональдс» в роли спонсора чемпионата…)? Проявило ли мультиэтническое сообщество своё превосходство перед моноэтническим? Ответ — нет. Спорт просто был использован для укрепления политической лжи.

Религия футбола, порожденная ею коллективная истерия и психологический бедлам (фанаты покупают билеты у перекупщиков за три месячные зарплаты, тратя последние деньги) демонстрируют извращённую функцию, которую стал выполнять спорт: создание доходного экономического сектора и массового спектакля, выливающегося в манипуляцию политическим сознанием людей . Система сосредотачивает дух масс на доходных мероприятиях — спорт превращает нейтральный спектакль в наполненное глубоким смыслом событие .

Таким образом, современный спорт вновь выполняет свою роль времён упадка Рима — «panem et circenses» [84], «RMI [85]и футбол»: он лжёт и заставляет людей забывать. Современный спорт устроен по той же самой логике — пусть и в более мягкой версии, ведь мы боимся крови и всего реального — которая вдохновляла постановщиков гладиаторских игр, где подхалимствующие и получающие немалые деньги рабы сражались друг с другом.

Спектакль спорта оправдывают тем, что он предотвращает войны, устраивая мирные и символические конфликты, нейтрализует тем самым националистический угар. Однако история футбола демонстрирует обратное — столкновения между фанатами и хулиганами подпитывают националистическую угрозу. В Европе национализм и шовинизм, которые должны бы были исчезнуть, вместо этого подпитываются поддержкой национальных футбольных команд…

Легко отметить отупление и инфантилизм, вызванные этим гневом в спорте. Больно смотреть на мужское, а теперь и женское население, страстно обсуждающее игру команды, никак не влияющую на их жизни или их страну. Вниманием народа овладевают бесплотные и несущественные проблемы.

Спорт также поощряет деструктивное очарование грубой физической силой, противостоящей свойственной солдату физической смелости или даже «физической форме», ведь тело великих атлетов часто изуродовано чрезмерными тренировками и допингом. Общество компенсирует недостаток физической смелости, заискивая перед бессмысленными количественными физическими выступлениями . Этот культ количественного поведения, побочный продукт неограниченного материализма — одержимость вопросом, кто же самый быстрый, высокий, мускулистый и выносливый и т. д. — находит своё выражение в необсуждаемой области рекордов . Атлеты, побившие физические рекорды, приходят к триумфу: подлинное озверение человека, отрицание его интеллектуального измерения. Ведь, в конце концов, любой заяц, борзая, лошадь или страус всегда победят Бена Джонсона в беге на короткие дистанции; любой шимпанзе побьёт Тайсона, мирового чемпиона по боксу в тяжёлом весе; в прыжках в высоту никто не превзойдёт сокола с его результатом в 5550 метров.

Можно возразить, что есть виды спорта, требующие ума, навыков и смелости: теннис, катание на лыжах или плавание под парусами. Без сомнения, но разве два парня, кидающие друг в друга мячик через сетку, заслуживают столько внимания СМИ? Разве цирковые выступления воздушных акробатов или укротителей львов не столь же восхитительны? Что касается экстремальных видов спорта — трансатлантических регат, пересечения Антарктики пешком (интересно, когда её перейдут на руках?) или Тихого океана на вёслах — в них есть какая–то бессмысленность, скука и пустота . Не зная, что делать дальше, давайте что–нибудь изобретём, давайте обдуманно рискнём, чтобы спонсоры и СМИ заметили нас. Когда–то в четырёхмачтовой регате по перевозке рома был смысл: нужно было перевезти этот продукт как можно быстрее, чтобы первым выйти на рынок. Сегодня такого рода регаты — бессмысленные выступления, не имеющие никакой цели, пустые задания, хорошо оплачиваемые шоу и ничего более — по сути, это глобальные цирковые представления без смеющихся клоунов.

Довольно интересно, что единственные оставшиеся интересные виды спорта — этнические, не распространяемые на глобальном уровне: например, пелота [86]басков.

Следует ли нам порицать спорт? Нет, если понимать его как физическое упражнение для любителей, если он служит разумному развитию тела или тренировке для боя. В этом случае спорт имеет цель, имеет значение. Олимпийские игры Древней Греции, ныне совершенно потерявшие свое оригинальное значение, не были никаким «спортивным мероприятием» — они были одним из видов военной тренировки . На Олимпийских играх не было профессионалов, только любители.