Гийом Фай - Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд.

В XXI веке человек уже будет не таким, как раньше. Начнется разрушительный этический конфликт. Есть риск умственного шока, столкновения двух миров с непредвиденными последствиями: нового биотронного или биолитического взгляда с одной стороны и старых идей, распространяемых великими мировыми религиями, а также современной эгалитарной философией прав человека с другой.

Только неоархаический взгляд позволит нам справиться с этим шоком, потому что раньше (будь то цивилизации инков, тибетцев, греков или египтян) в центре мира находился не человек, а боги, способные принять любую форму. Технологическая наука будущего призывает нас не дегуманировать человека, а перестать его обожествлять. Означает ли это конец гуманизма? Конечно же, да.

Одна из центральных идей археофутуризма такова: парадоксальным образом технологическая наука XXI века прижала современность к стене , «рискуя» реабилитировать неэгалитарное и архаическое мировоззрение. Вот простой пример из области генетики: создание «карты генома человека», развитие генной терапии, исследования биохимии мозга, СПИДа и вирусных заболеваний и всё прочее уже начинают конкретно обозначать неравенство между людьми . Научное общество зажато в тиски: как подчиниться цензуре политкорректности, сдаться интеллектуальному терроризму эгалитаризма, в то же время пропагандируя полезные на практике научные истины? Здесь возникнет весьма серьёзный конфликт. Генетикам, сексологам и вирусологам всё труднее скрывать тот факт, что один из канонических мифов религии прав человека — принцип равенства групп людей и генетическая индивидуализация людей — научно несостоятелен.

С другой стороны, ясно, что биотехнологии (например, вспомогательные репродуктивные технологии, биотронные имплантанты, искусственные органы, клонирование, генная терапия, манипуляции переносимыми генами — технологии, являющиеся новыми формами евгеники, хотя это слово немногие осмеливаются использовать) не будут общедоступны, не будут покрываться социальной страховкой; более того, они будут распространены только в больших индустриальных государствах. Де–факто разновидность евгеники будет доступна меньшинству, которое удлинит свою жизнь: антиэгалитаризм прокрался как вирус в самое сердце современной эгалитарной цивилизации. Другая противная проблема: что антропоцентрические гуманисты подумают, когда будут созданы химеры (гибриды человека и животного), используемые в качестве банков органов и крови, для испытания препаратов или создания более качественного семени? Будут ли они запрещать их? Если так, то они потерпят неудачу. Для столкновения с глобальным шоком генетики будущего нам придется принять архаический взгляд на мир.

Западная цивилизация начала слабеть с момента придания абсолютной ценности патологическому чувству — любви . Эта патология размыла наши демографические ресурсы и наши защитные инстинкты. Это секуляризованное наследие христианства. Значит ли это, что ненависть должна быть двигателем завоевательных и творческих цивилизаций? Нет. Именно «любовь», личная или коллективная, представляет собой патологическую и эмпатическую форму солидарности, ведущую к неудачам и, как ни странно, ненависти и резне. Религиозные войны и современные формы фанатизма монотеистических религий любви и милосердия служат тому доказательством. Даже тоталитарный коммунизм был основан на идее «народной любви».

Необходимо иметь среди наций (временных) союзников, а не друзей. На личном уровне лучше говорить «ты мне симпатичен» (I am fond of you), чем «я люблю тебя» (I love you), и лучше поступать с другими согласно логике союза, а не согласно слепой — и ветренной — благосклонности любви.

Любовь абсолютна, а значит, и тоталитарна. Человеческие чувства и стратегии имеют свойство меняться. В политике и личных отношениях вместо глагола «любить» давайте использовать совокупность глаголов: хорошо относиться, восхищаться, находиться в союзе, приходить к согласию, защищать, помогать, ухаживать, желать и т. д. Детей нужно считать не подарком, даруемым любимому партнёру, а скорее следствием того, что мы считаем партнёра достойным для отцовства и приумножения нашей популяции. Сегодня половина всех браков разваливается, потому что они основаны на юношеских и эфемерных чувствах, исчезающих при первых же трудностях. Долгосрочные браки основаны на совместных планах и целях.

То же самое происходит и с обучением родителями своих детей. Оно тоже рушится, потому что опирается на блаженное низкопоклонство перед отпрысками (побочным продуктом любви), подрывающее легитимность и власть родителей, которые воспринимаются в качестве любящих овец. Политики также обречены на провал, потому что их идеология и действия искажаются остатками любви — хорошими чувствами, желанием улучшить мир, гуманизмом, жалостью, мазохизмом, неверно направленным и лицемерным альтруизмом — вместо волевого принятия решений и достижения целей до самого конца, любой ценой.

Эта цивилизация, долгое время внутренне основанная на извращенном понятии любви, должна однажды будет вернуться к аллегории Дона Жуана — подлинному символу анти–любви. Археофутуризм.

Отсутствие оригинальных философских ценностей в нашем fin de siècle [105]проявляется в комментаторах из СМИ, распространяющих пустые идеи и отпускающих очевидные комментарии о сторонниках господствующей мысли — таких людях, как Комт–Спонвиль, Ферри, Бернар–Анри Леви и Серр. Благодетельство без всякой метафизики или духовности, жалкий материализм, ребяческое возвращение к эпохе Просвещения, лицемерное морализаторство и альтруизм, этическая целомудренность, этномазохизм, ксенофилия, доброта со скрытыми мотивами и безответственный гуманизм: все эти состояния ума совершенно не подходят в наше время. Эти ослабляющие, изнеживающие и морально обезоруживающие ценности дают неверное направление в мире, который становится всё более жёстким и призывает к прямо противоположному: к воинственным ценностям. Нам нужна новая философия действия, но в этом коровьем обществе нас кормят несвежими остатками возникшей в XVIII веке философии сострадания, выдаваемой за великолепную новинку и чудеса духа.

Неодогматическая философия, способная только на «общение» (пропаганду), замаскирована под антидогматичную, свободную и эмансипирующую, являясь в то же время академической шарманкой устаревших идей и инструментом интеллектуального терроризма.