Гийом Фай - Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд.

Если вкратце, «Национальный фронт» демонизируют не по каким–то лицемерным моральным причинам, а из–за его излишней демократичности и излишней «политичности»: потому что он создает прямую угрозу карьерам влиятельных политиков в устоявшихся партиях и различных лобби. Он представляет собой постоянную угрозу, борясь за доверие людей.

«Национальный фронт» демонизируют и борются с ним — часто с ненавистью, граничащей с незаконностью — не потому, что он «угрожает Республике», а скорее потому, что он угрожает псевдореспубликанцам. На него нападают не потому, что он утверждает неприемлемые ценности, а потому, что у него есть какие–то ценности, что само по себе неприемлемо.

Хоть я и не согласен со многими пунктами его платформы, должен признать, что «Национальный фронт» — первая политическая сила в Европе, желающая смерти системе и переходящая от сопротивления к революции.

Ложные элиты, узурпировавшие республику, пытаются заткнуть рот «Фронту», подавить его, потому что он желает восстановить моральную связь между народом и его лидерами. Таким образом, его обвиняют в аморальности. Однако факты говорят сами за себя — политики и СМИ не смогут вывернуть их наизнанку. Так что единственный открытый для системы способ — не запрещать «Национальный фронт», а отменить народ. Она уже пытается это сделать. Иммиграция — один из её видов оружия, но для системы это обоюдоострый меч, ведь система — напомню об этом ещё раз — забывает об одном из ключевых игроков: об исламе.

Давайте перечитаем Макиавелли, чьи работы были хорошо известны Ленину и Наполеону. Общественное мнение меняется: современные люди едва ли смирятся с такими решениями, которые помогли бы решить их проблемы. Сегодня даже железнодорожники, на которых нападали этнические банды, с удовольствием пошли бы на демонстрацию против депортации нелегальных иммигрантов! Непостоянство тихих спокойных времен … Однако если станет жарко, если начнется серьёзный кризис, всё изменится. Люди, прижатые к стене и испытывающие сильную боль, легко поменяют своё мнение. Всякая революционная партия должна понять, что сможет захватить власть только в том случае, если начнётся кризис или возникнет экстренная ситуация, благодаря которой люди примут неприемлемое ныне. Этого никогда не произойдет в тёплом климате медленно гниющего мира, где пропаганда может нейтрализовать любой бунт или возмущение общественного сознания.

Революционная партия должна представить себя спасителем. Если будут беспорядки, господствующая идеология исчезнет вместе со своими табу — именно в этот момент нужно будет занять её нишу. Революционным партиям следует планировать свои действия на момент после кризиса и хаоса. Быть революционером — значит думать как хирург, а не как реформист. Реформисты выписывают болеутоляющие или разбивают градусник. Революционеры советуют хирургическую операцию и лечение, чтобы раз и навсегда избавиться от болезни. Революционеры не пытаются реформировать полностью пораженные системы органов — они меняют весь режим или, скорее, преображают его.

Революционной партии следует быть просто машиной для захвата власти и применения её подобно любой другой партии. Во–первых, нужно ожидать много бурления и конфликтов в первые месяцы правления. Таким образом, нужно морально готовиться к тому, чтобы не сдаться, чтобы разбить старые принципы, существенно ослабленные кризисом и экстренной ситуацией. Во–вторых, пришедшая к власти революционная партия должна создать необратимую ситуацию, которой не будет угрожать потеря власти. Она должна ударить быстро и сильно — это будет «нормально» и приемлемо, ведь правила игры изменились. Старые ценности и табу рухнули. Партии придётся пользоваться внушаемым ей страхом. Наконец, даже в нашу эпоху СМИ практические результаты должны быть важнее символических мер . Обычные люди должны чувствовать конкретный эффект новой политической программы в повседневной жизни. Здесь необходимы воображение и настойчивость.

Опасность, стоящая перед любой революционной силой, состоит в том, что старые правила игры всё ещё в ходу. На самом деле после хаоса всё изменится. Часто говорят, что любой такой силе придется столкнуться с «изоляцией на международном уровне». Но почему международное положение не должно измениться? Помимо того, любые принятые меры предосторожности — как и в старом мире — мало что меняют по сравнению с важнейшим требованием установления революционного плана. Как писал Макиавелли: «Новый государь, прежде всего, должен быть решительным и храбрым».

Никогда нельзя забывать о том очевидном факте, что с середины XX века левых кормил миф революции и реформ. Они хотят казаться антисистемными, хотя на самом деле они и есть система. Они хотят казаться преследуемыми, хотя на самом деле они сами преследуют.

Угодные левым реформы, укрепляющие статус–кво, служат лишь дальнейшему усилению влияния их собственной идеологии. Что до крайне левых, переживающих сейчас возрождение, то их роль (подобно роли зелёных и Коммунистической партии) — раз уж теперь проект коммунистического общества кажется нереальным — состоит в более чётком выражении позиции левых социалистов: укреплять идеологию и структуры эгалитарной машины, особенно в её любимой области — иммиграции. Крайне левые подчеркивают, ускоряют и абсолютизируют тенденции современного общества, превращают их во что–то определённое.

В отличие от мая 68–го, это уже вопрос не «изменения общества», а развития принципов эгалитарного общества до пределов. Крайне левые отбросили идею создания плана иного общества. Они больше не выдают антикапиталистические и антибуржуазные тирады, у них даже нет силы воображения для создания новой версии коммунизма (что пыталась сделать Франкфуртская школа [144]). Их дискурс ограничен старыми стонами: «Давайте дальше идти путем эгалитаризма!».

Критикуя «исключение», они не предлагают альтернативную социальную или экономическую модель. Они одержимы постановкой в центр своей доктрины морального вопроса помощи иммигрантам, якобы единственных изгоев, и развития деевропеизации на этническом и культурном уровне.

Реформы, которых хотят левые — это пародия на реформы: ничего не реформируется и ничего не решается. Есть только укрепление статус–кво — нашего современного кризиса.

Парадоксально, что во Франции, как и в Германии, политики, занимающиеся охраной окружающей среды, на самом деле не занимаются ни этой охраной, ни политикой. Политическая платформа зелёных не содержит реальных предложений по охране окружающей среды, например: перевозка грузов поездом, а не по шоссе; создание не загрязняющих природу автомобилей (электромобили, СУГ [146]и т. д.); борьба против беспорядочной застройки, утечек жидких удобрений, загрязнения почвенных вод, истощения европейских запасов рыбы, чрезмерного использования инсектицидов и пестицидов, химических пищевых добавок и т. д. Каждый раз, сталкиваясь с представителями зелёных, я пытался поднять эти конкретные вопросы — у меня создавалось впечатление, что они их не особо интересуют или они никогда их не изучали.