Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

На этом уровне я ещё кое-как новые мне слова схватывал и даже кое-что запоминал, но потом Тим решил усложнить урок и заговорил о падежах. Тут я моментально скис, потому что понять, почему если у меня есть всё тот же конь, то «Их хаб хестус», а если у меня его нет, то «Их нон хаб хестум», было выше моих лингвистических способностей. Тим заверил меня в том, что я привыкну, и поспешил порадовать, мол, зато у них гораздо проще обстоят дела с глаголами, даже проще, чем в английском, то есть спряжение по лицам и числам отсутствует полностью: что «я имею», что «мы имеем», что «он имеет», неважно – использоваться будет одна и та же форма «хаб». Это же касалось и временных различий, потому что в прошедшем времени ко всем корневым основам надо прибавлять «у», а в будущем – «а». Иначе говоря, «я имел» звучит как «их хабу», а «я буду иметь» – «их хаба».

Тут я не удержался и спросил, как же они различают действия, которые ещё только находятся в процессе совершения, и те, что уже закончились. Оказалось, что никаких «продолженных» времён у них нет: что я еду на телеге сейчас, что каждый день – использоваться будет одна и та же форма «фар», соответствующая английскому go . Но вот разница между «ехал» и «приехал» для них тоже оказалась настолько существенной, что они придумали для её подчёркивания целых две приставки – «бе-» и «ге-». Разница, как я понял, в том, что с глаголами движения, они используют приставку «бе-», отчего выражение типа «я уже приехал» будет выглядеть как «их бефару», а если речь идёт о глаголах собственно действия, например, «я сделал» или «я сказал», то получится «их гугору» и «их гесегу» соответственно.

Исключением из общего правила оказался, как водится, глагол «быть», который, похоже, во всех языках выступает как самый сложный для запоминания благодаря количеству форм. Даже в английском их у него не то шесть, не то семь, а уж в итальянском – больше тридцати. К счастью, фрисландскому до итальянского в этом было далеко, однако если «я есть» переводилось «их а», то «мы есть» – уже «ви эсме». Я спросил, как обстоят дела с прошедшим и будущим. Тим сказал, что «я был» нужно произносить «их ба», а те же «ви эсме» становятся «ви бэсме». В случае «я буду» и «мы будем», наоборот, добавляется звук в конец, и этим звуком выступает «т»: «их ат» и «ви эсмет». Непросто, однако повеселее, чем наши итальянские sono и siamo , ero и eravamo , saro и sara в тех же случаях.

Одним словом, разговор о предстоящим мне языке оставил смешанные ощущения. Вроде, логика есть, знакомые слова тоже есть, но придётся явно приложить усилия, чтобы его рано или поздно освоить, чего я никогда прежде не делал, поскольку и итальянский, и английский были моими родными и я ни тот, ни другой толком не учил, кроме как ради оценок в школе. Тим мои высказанные вслух сомнения рассеивать никак не стал. Я тогда отчётливо ощутил, что при всей своей приветливости и желании помочь он не станет переживать, если я в один прекрасный день соберу свои манатки и отчалю обратно на родину. Которая, кстати, на этом языке называлась вовсе не Италия, а Этрурия. На эту тему у нас произошёл примечательный разговор.

– Почему Этрурия? – спросил я.

– А почему нет? – хмыкнул Тим.

– Раньше, говорят, так называлась нынешняя Тоскана.

– В честь населявших её этрусков, правильно? – продемонстрировал он свою начитанность.

– Разумеется. Хотя никто пока не признаётся в том, что знает, кто они такие. Некоторые даже считают что тут тот же корень «рус», что и у русских.

– А почему бы и нет? – снова хмыкнул Тим.

– Вероятно, такая теория будет расходится с политически корректной, по которой у нас всё, что восточнее – недоразвитое и отсталое. Поэтому историки охотнее соглашаются с тем, что не знают про этрусков ничего наверняка – ни их языка, ни происхождения.

– А почему вы называете Этрурию Италией?

Настала моя очередь выкручиваться.

– Версий несколько. Кто-то считает, что оно произошло от сочетания «страна телят» – terra dei vitelli .

– Это такой юмор?

– Нет, на полном серьёзе. Потому что другие предположения, которые мне доводилось слышать, на мой вкус ещё глупее – одна легендарная и одна мифическая. По легендарной название пошло от некоего короля Итала, который когда-то правил на юге нашего полуострова. По мифической греческий герой Геракл гнал домой стадо и потерял одно животное. Стал искать и узнал, что местные кличут его скотину «витулус». Он подумал-подумал и назвал эту страну Виталия.

– Что-то, как-то…

– Согласен.

Мы рассмеялись.

– Вообще, как я понимаю, названию «Италия» сто с небольшим лет, потому что раньше это были герцогства типа Миланского или Тосканского, или республики вроде Венецианской, Римской или Лигурийской. Только в 1802 году, если мне не изменяет память, Цизальпийскую республику решили переименовать в Итальянскую, которая вскоре снова была переименована, на сей раз в Королевство Италия во главе с Наполеоном.

– Увлекаешься историей?

– Не очень. Скорее мне нравится задаваться историческими вопросами. Потому что официальные ответы меня часто совершенно не удовлетворяют.

Тим посмотрел на меня с интересом.

– Это хорошо. У нас тут историй много.

– В смысле?

– В смысле того, что мы никогда жизнь нашего острова не систематизировали, как делали ваши учёные, поэтому у нас общей истории как таковой нет. Зато есть много разных историй о событиях, сказов, легенд, по которым её при желании можно составить, но никто этим не занимается. Я попытался было, но бросил. Безсмысленно получается. На одни и те же события наши северяне и южане смотрят по-разному, как, я уверен, и у вас там разные народы в разных странах. Поэтому какой смысл тратить уйму времени и сил на то, что никогда не будет воспринято не просто как истина, а даже как простая правда?

Я согласился, что в подобном подходе что-то есть.

– Только ты не забывай, – добавил я, – что у нас ещё есть такая мощная вещь, как пропаганда. Потому что, как ты правильно заметил, каждой из стран нужно доказать правдивость её и только её истории. А поскольку фактических доказательств нет, побеждает тот, кто громче и чаще кричит «Я прав». История ведь не наука, а часть литературы. Если копнуть чуть поглубже и задаться простым на первый взгляд вопросом «Откуда мы знаем то, что знаем?», очень быстро выяснится неожиданный факт: историки пишут докторские диссертации не по источникам, а цитируя друг друга. Источников же по сути нет. А те, что как будто есть, это всего лишь поздняя запись событий, якобы произошедших за много-много лет до рождения автора записи. Но когда предполагаемое событие и запись о нём разделяет тысяча лет, а запись и наше время – лет двести, то кажется, что автор записи был достаточно древен, чтобы ему верить. Чушь собачья. Ты про Александра Великого что-нибудь слышал, например?