Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

– Парк «Голубые горы», сэр.

Мне это ничего не сказало, однако я решил не переспрашивать. Знакомый лифт, знакомый подъём, ангар, выход на свежий воздух…

Ярко светило солнце.

– Который час? – спросил я у водителя такси, поджидавшего меня снаружи.

Вместо индуса им оказался рыжий бородач в просмоленной парусиновой шляпе.

– Восемь часов двадцать три минуты утра.

Я посмотрел на свои «тиссо». Тоже двадцать три минуты, только первого ночи. Мы тронулись и поехали по кустистой и холмистой местности, которую с натяжкой, действительно, можно было назвать «парком». Ничего голубого, кроме неба, в нём не было.

Я строил догадки по поводу того, что на самом деле могло со мной произойти, и даже нащупал кое-какие объяснения. Меня усыпили. Приятный ветерок в капсуле был снотворным газом. Я всю дорогу проспал. Вспомнился коротенький комикс из детского журнала: маленький мальчик не может уснуть, отец бьется с ним, пытается читать книжку, но всё напрасно, тогда отец объявляет, что сейчас покажет волшебство, подходит к окну, за которым светит луна, задёргивает штору и предлагает сыну начать считать, сын считает, это занятие его усыпляет, он засыпает, а когда снова просыпается, отец отдёргивает штору и показывает утреннее солнце. Глупо, но в моём случае – с большим смыслом. Пока я спал, пилот перевёл мои часы назад. Открыл капсулу и перевёл. Никакого чуда. На обратном пути нужно будет часы понадёжнее спрятать, и тогда разгадка подтвердится.

В Австралии я очутился впервые. Сидней произвёл на меня впечатление большой деревни, утопающей в зелени. Одноэтажные теремки частных домов прямо в черте города, либо квадратные коробки обычных многоэтажек. Подобие города обнаружилось лишь после переезда через мост над портом, откуда открылся вид на лагуну и белую раковину Оперного театра. Рыжий таксист не делал ни малейших попыток меня разговорить, как у них это принято, особенно с приезжими: вот здесь у нас то-то, посмотрите, какая красота там-то, и тут у нас рынок и т. п. Ему уже заплатили, а чаевых он не ждал. От монотонной езды и скуки за окнами меня потянуло в сон. Что было весьма странно, ведь я только что проспал всю дорогу, а это, между прочим, больше шестнадцати тысяч километров. Тем не менее, глаза я открыл только тогда, когда дважды услышал над ухом настойчивое «Мы приехали, сэр». Вместо ожидаемого стеклянного небоскрёба международной корпорации или на худой конец загородного особняка, я обнаружил, что наше такси стоит на обочине снова деревенской дороги. Шофёр кивнул в сторону импровизированной парковки с деревянным столом и скамейками. За столом сидели двое в камуфляжной форме австралийской армии. При ближайшем рассмотрении один из военных оказался женщиной. Мужчина молча пожал мне руку и, не затягивая, произнёс кодовую фразу. Женщина передала ему ключ, которым он разомкнул замок на моей кисти. Кейс перешёл в их служебное пользование. Мне же был вручён тонкий запечатанный конверт. Снова скупое рукопожатие. Теперь они молча смотрели на меня, ожидая, когда я уйду. Я вернулся в такси, и мы поколесили прочь. Размышляя по пути над странностями последних событий, я вспомнил, что есть одна вещь, которую нельзя так просто обмануть – мой желудок. Я не хотел есть! Если бы сейчас и вправду было часов девять утра, когда я имею обыкновение завтракать, мне бы уже мечталось проглотить что-нибудь творожное или яичное, запив крепким кофе. А мне не мечталось. Я снова сверился с «тиссо»: без четверти два. Ночью я обычно сплю и не думаю о завтраке. Так неужели сейчас в Италии ночь? Или меня в полёте успели ещё и покормить через трубочку?..

Обратную дорогу описывать не стану. Всё повторилось до мелочей. Пилот был тот же. Даже таксист на римской базе оказался тем же. И что добило меня окончательно: ночь была той же. Та же ночь того же дня, когда я вылетал в Австралию. Свои часы я всю дорогу надежно прятал, а когда вынул и сверился с местными, разницы не нашёл. Не могли же ради меня передвинуть время во всей Италии! Только тогда я впервые позволил себе предположить, что имею дело не с потрясающем розыгрышем, а с реальностью. В реальность нам верится труднее всего. Когда что-то в нашей жизни выходит за её рамки, мы называем это «фокусом», «обманом зрения», наконец, «случайностью» и сразу забываем. Верить своим глазам и чувствам сегодня считается признаком наивности и недалёкости ума, а мы больше всего боимся оказаться посмешищем.

При мне был конверт, и этот конверт надлежало незамедлительно доставить синьору Теста. Даже когда я искал Татьяну, мне так не хотелось его увидеть, как в ту ночь. Консьерж, открывший мне дверь, сказал, что я могу передать конверт ему, мол, так распорядился сам синьор. Я отказался. На моей стороне была долгая традиция передачи всего, что попадало под мою ответственность, только лично. Я так консьержу и ответил. Мне ведь было велено обернуться как можно быстрее. Что я и сделал. Поэтому пусть он перестанет на меня так таращиться, снимет трубку и позвонит своему самому главному жильцу, если, конечно, не хочет неприятностей на ту часть тела, которой сидит, не отрывая, целыми днями. Я никогда и ни с кем не был груб, поэтому моя тирада в столь ранний час произвела должное впечатление, консьерж послушался, и я прошёл. Синьор Теста встретил меня в прихожей в любимом халате. Мой вид его позабавил, и он нисколько не удивился, когда я, расставшись с конвертом, замешкался и спросил:

– Что это было?

– Хочешь сказать, что не понял? – Он смотрел на меня и улыбался так, как умел улыбаться только он: с добродушной издёвкой. Видя, что я далёк от того, чтобы играть в догадки, добавил: – Технология не для всех. Понятия не имею, что они там используют. Что-то магнитное, кажется. Про антигравитацию слышал? Обыватели называют эти летательные аппараты НЛО. Дорогое удовольствие пока, но ты мог сам убедиться, какое эффективное, если нужно. А что самое приятное – никаких инопланетян. Ладно, иди отсыпаться, а завтра – нет уже сегодня – вечером, жду тебя у Медичи.

Подразумевался его второй головной офис (если такое бывает) во Флоренции.

Мамма мия! Значит, я всё-таки не сошёл с ума и почти догадался. То есть, догадался, но не позволил себе поверить в то, что такое возможно. А выходит, возможно! Я прокатился в настоящей летающей тарелке! На фантастической скорости. Не задев по пути ни одного самолёта. Не почувствовав ни ускорения, ни перепадов давления. Вероятно, стеклянная капсула была нужна для того, чтобы создавать свой, если можно так выразиться, микроклимат, полностью отрезанный от всего того физического, что происходило снаружи. И всё скрыто под землёй. Когда надо, шлюз открывается, тарелка вылетает и потом точно так же садится – под землю. Никаких следов. Мне вспомнились виденные в разное время чёрно-белые фотографии НЛО. Как я теперь понимал, большинство из них были поддельные, особенно те, на которых блюдца демонстрировались чётко-чётко. Обычно они производят гораздо больше впечатления, чем те, на которых показана лишь смазанная тень в небе, но именно так должна выглядеть та штука, в которой я сидел, в полёте. Глаз подобную скорость просто не в состоянии уловить – только затвор объектива в ясный, солнечный день. То, как на таких скоростях удаётся избегать аварий, я понял позже, когда разговорился с гражданскими лётчиками в парижском аэропорту Орли и выяснил, что движение самолётов при всей внешней хаотичности подчиняется гораздо более строгим правилам, чем движение на дорогах. Воздушные маршруты проложены очень жёсткие, параметры высоты и направления заданы точно и тщательно отслеживаются, особенно самим самолётом, который большую часть пути летит, как известно, на автопилоте. Это объясняло, почему НЛО часто замечают как раз в районах аэропортов и военных авиабаз: гражданские самолёты переходят на ручное управление, а военные вообще летают по заданиям, маршруты которых тарелкам невозможно просчитывать заранее, поэтому они вынуждены «притормаживать».