Сергей Катуков - Мастер облаков

Теперь о женских ролях.

Через месяц после того как нас с труппой арестовали, он, воспользовавшись невероятным актерским перевоплощением в женщину, проник на один из «островов» вместе с партией штукатурщиц, среди которых находились также переодетые в профессиональных путан самодеятельные актеры. Пробрался ночью, связал немногочисленную охрану. Захватил пункты управления. И увел «остров» в сторону Урала. Несколько раз его пеленговала «небесная полиция». Ему чудом удавалось уходить, используя какое-то невероятное везение. Внезапно оказалось, что под его началом еще два подобных «острова». Все эти «острова над страной» рассекают пространство совершенно безнаказанно, появляясь тут и там, агитируя и тэпэ и тэдэ. Команданте Чежопенко, в свою очередь, подняли на щит различные оппозиционные организации, до того сидевшие тихо и невидимо. Герой, «новый Че Гевара», бунтарь, посмевший начать то, что другие осмеливались только подготавливать и ожидать. И вот он пустил опадающими на «материк» листовками слух, что как будто бы провозглашается «небесно-уральская» республика, на подветренных, высотных пространствах которой находят себе приют «свободные духом».

— … И это вполне осуществимо, — заканчивает Юра свою речь. В пальцах его, сложенных лепестками, царствует стопочка, поднесенная к настенному фото Че.

И я верю: агрессивность, бунтарство, любой авантюризм и деятельное нетерпение, конечно, в корне характера, в плоти и крови Юры.

15. I have a dream

— Левее… левее свет! Три камеры спереди! Семочка, миленький, не забудь одну сзади, прямо на макушку, на самую маковку Верховного! Сверху и сзади. Взгляд из паучьего угла. Я сказал, свет выше и левее! Левее правой руки и выше, чем… Так, дядя Вова… — Прищурившись, Юра по-родительски осмотрел меня. Поправил «бабочку», помахал гримерной кисточкой, распространяя пудру. Подошел к аппаратуре, сам подключился к настройке. — Ну-ка, Вовчик, поговори мне тут.

— В четверг четвертого числа в четыре с четвертью часа лигурийский регулировщик лавировал-лавировал, да не…

— Нешто наш текст хуже?

Я взял сценарий. В отличие от последних, написанных внизу, в теперешнем была прямая речь. Выделенная красным фломастерным прямоугольником. На полях нетерпеливо подпрыгивала, раскидывая башмачки точек, стайка восклицательных знаков.

— Ну, начинай… — напряженно прононсируя, бормотал команданте, поглядывая то на дисплей камеры, то на датчики звукозаписи. — Нашу, нашу давай… Сделаем пока дубль.

Текст я читал ранее. Он мне не понравился. Хотя составлен был талантливо.

— А у вас есть время? Да, скажите, пожалуйста, есть ли у вас время? Нет, не для чего-то конкретно… Просто время. Время на просто так. Просто время… Вы поймите меня правильно. Нет, подождите, я понимаю, да, это смешно… это несвоевременно? Минуточку, кто бы вы ни были… гражданин или гражданка, или поэт, или… Ты думаешь, это смешно? Вот это: про гражданку?

— Не отвлекайся! Это политкорректно. Англичане поддерживают.

— Лучше: гражданин или сотоварищ.

Юра отвлекся от настройки, причмокнул губами, как присоской:

— Гражданин, товарищ, господин хороший, джентльмен удачи — это одного поля ягоды. Понимаешь? Здесь у нас, наверху, несть ни эллина, ни иудея. Давай срочно вживайся в роль. Я почти настроил.

— Кто бы ты ни был: гражданин, поэт, — остановись на минуту, на секунду… На мгновение! На миг, которым в твоем сознании живет мысль о свободе… Знаешь, у меня есть мечта… У меня есть мечта, что однажды, возникнув, высоко-высоко в небесах, в высоких-высоких странствиях духа, тяга к свободе перерастет в нечто большее, совершенно новое. Каплей от капли отделившись, она прейдет границы земные, прейдет заставы воздушные, удесятерится, умножится сторицей — и, возникнув прежде одиноким облачным островом, разделится на тысячи и тысячи подобных, чтобы окрепнув, выросши, сплотиться вместе, прейдя и презрев разобщение, и новым мировым материком, будучи когда-то только приютом для малого количества, спустится на континенты человеческие и покроет всю землю, с ее прежней несвободой, с властью политической человека над людьми. И земные обитатели, называющиеся по праву только истинно подземными рабами, наконец станут жителями горними, светящиеся свободой из речей и из взглядов своих, из ладоней и из деяний. И каждый шаг, и каждая поступь их будут бескорыстны и направлены не ради капитала, скопления богатств индивидуальных, но ради прогресса нового небесного человечества. У меня есть мечта…

Раздалась тишина. А потом несколько редких, но сильных хлопков.

Речь была сымпровизирована. Юра округлил глаза и поднял ладони, пародируя жест «сдаюсь».

— Ладно, неплохо… Все мы услышали твой призыв и сняли твою физиономию с разных ракурсов. А теперь заново, строго по тексту, строго в роли главного божества, а не одного из его миролюбивых аватаров. На старт, внимание…

16. Уже написан Вертер

«Остров» поднялся в шестую, предпоследнюю зону. Здесь его точно не могут запеленговать. И ушел в полную отключку, дрейфуя «накатом», по инерции. Я бродил по устланным инеем тропинкам. На ровной платформе «острова» — облегченная имитация почвы. Несколько зданий, затянутых для маскировки какой-то беловатой парусиной или брезентом. Здесь всегда ветер. Во время хода Лапуты передвигаемся между зданиями на ней, держась за канаты, протянутые вдоль дорожек. Но сейчас тихо. Движемся незаметно, звезды без мерцания лежат в самой глубине космоса. Между мной и ними никаких границ, небо прозрачно родниковым арктическим воздухом.

От нас не остается следа. С нами никакой связи. Час назад мы через спутниковый интернет скинули очередную порцию театрально-сатирических «видеопредставлений» на малазийские сервера и выскочили в «гиперпространство». Так Юра называет режим полностью автономного существования на Лапуте — без электричества, как есть, в «аналоговом» состоянии.

Разрешается только курить и зажигать естественный огонь. В переоборудованном под студию ангаре сквозь вход видно, как скачут огоньки свечей, спичек, плавают «летучие мыши», слышны скрипы стульев. Вытираю влажной салфеткой грим, сдергиваю с шеи «бабочку». Усмехаюсь Юриным шуточкам.

Он подходит, почесывая щетину на горле, вытягивая подбородок и губы. В глазах его сосредоточенность и насмешка.

— Почему бы тебе вместе с ребятами не двинуться дальше? В воздухе ни границ, ни таможни, ни паспортов. Ты ведь давно хотел посмотреть азиатскую архитектуру.

— Ангкор-Ват и Боробудур… да. Но здесь все только начинается. Мы такое тут можем развернуть! Понимаешь, весь этот режим… этот режим… — Юра сделал вид, что задыхается от переизбытка чувств.