Алекс Коста - Вавилон и Башня

Они мне напоминали, напоминали… маленьких людей. Людей, которые только что появились. Или недавно появились. Как их там называли?

– Дети, – опять встряла Джин.

– Дети, это когда в торговом центре, Джин. Какие тут дети могут быть, когда Милица уже так дует, что даже Аист скоро жаловаться начнет, хотя они и заодно?!

– Ну да, ну да, – с этим даже строптивая Джин согласилась. – Может, они все-таки это… того?

– Что того?

– Ну с приборами?

– Джин… перестань ты со своими приборами. Да и что с того, что с приборами? Ты хоть помнишь, зачем мы здесь?

– Дистиллят, – совершенно точно ответила Джин. На подобные вопросы даже у нее были совершенно точные ответы.

И словно в подтверждение этого я почувствовал под ногами что-то твердое. Кажется, мы наконец спустились. Бородатые все попрыгали со своих веревочных насестов и куда-то побежали. Остался один, который еще на стене со мной таскался. Да еще один стоял, весь обмотанный веревками, как будто тянул их в разные стороны. «Это он за Аиста тянет», – подумал я, но решил не говорить вслух, чтобы Джин опять не начала издеваться. Тем более бородатый с веревками был совсем плох, так что недолго ему заниматься, чем бы он там ни занимался. Он так врос в падавшего Адама, а все тело было так поражено Милицей, что, наверное, еще немного, и тоже в Адама превратится.

Однако я и сам был плох. Хорошо, что спустились. Руки не выдержали бы дальше висеть, ногу, на которой висела Джин, я совсем не чувствовал. Главное, что Роб все это время был в кармане, в целости и сохранности.

Бородатый-вредник – так я решил его назвать, хотя Джин настаивала на «проводник» – показал куда-то, и мы пошли. Оставаться у веревок мне и самому не хотелось. Как только веревки освободились, подбежали новые бородатые с большущим куском глины вперемешку с отходами и стали крепить «добычу». Это зрелище было не только тупым, но и жалким. Я даже пожалел бородатых. Они тратят свой дистиллят на то, чтобы куда-то поднимать наши отходы. Ведь это же наши отходы! Я был не уверен, что глина наша, но отходы-то точно наши. Как и Милица, как и Адам! Даже Аист, будь он неладен! Все это наши уродские отходы. И сколько уже можно?! Сколько можно, чтобы кто-то возился с нашими идиотскими отходами?! После таких мыслей стало грустно, и я попробовал еще раз заговорить с бородатым-вредником:

– Эй, парень! Ты не слышишь меня? Или не хочешь разговаривать, а?

Ответа не последовало. Бородатый только вертел глазами. Похоже, он имел в виду, что мы куда-то должны дойти. Хотел бы я знать куда. Мы прошли место, в котором другие бородатые срезали пласты глины с отходами. Еще более жалкое зрелище! Уж лучше бы Милица с Адамом как следует гадили здесь, хоть ничего не видно.

«Да и что толку на все это смотреть? Никаких признаков настоящей жизни. Нет карманов – нет и жизни, – подумал я. – И уж, конечно, никакого торгового центра. Одни грязные пласты вокруг да бесполезные веревки. Ничего».

Даже Джин замолчала. Да и мне сказать ей нечего. Если бы хоть намек на торговый центр, а так ничего…

Мне больше по душе ребристые спокойные стены коллекторов. А тут везде какая-то муть.

Но бородатый вел меня дальше и дальше, через висящие веревки, через валяющиеся повсюду комки отходов.

– Да уж… – поддерживала меня Джин. – Вот уж точно, если карманов нет, нигде не скажут тебе привет.

– Да уж, – согласился я. – Если карманов нет, то везде… – я не договорил, потому что… увидел… Увидел Ее! Ее! В куче отходов. Стоящую, возвышающуюся. Как символ того, к чему стоило идти! Наверное, так бы сказал Роб, а потом бы еще добавил про то, что все дороги ведут к Ней. И был бы прав, черт возьми! Был бы прав, как всегда!

Не помня себя, я подбежал, проваливаясь и уже падая перед Ней, застигнутый врасплох кучей отходов.

Кажется, это Он! Дистиллят! Дис-тил-лят! Это был дистиллят. Дистиллят это был. Она, эта Стрекоза, давала чистый, настоящий дистиллят!

Но… радоваться рано. Я очень хорошо знал, какими бывают эти… эти… нации, пролонгации, ассоциации… черт, эти галлюцинации, когда все время думаешь о дистилляте. Я должен точно знать, ощутить, проверить, убедиться!

Я нащупал в одном из карманов пузатую колбу. Кажется, ее когда-то звали Рудольфом. Это, правда, было так же давно, как и дистиллят, который в ней закончился. Поэтому теперь я нащупал в кармане просто колбу без дистиллята, а значит, и без имени. Но теперь, теперь… настало время!

– Я вернулся, словно колба в дистиллят! – орал я, полностью очарованный, аккуратно набирая дистиллят.

Потом поднес к носу. Никакого запаха, чтоб я в Адама по плечи провалился! Значит, точно дистиллят! Поднес к губам и капнул маленькую трогательную капельку. И… сразу ощутил, как внутри что-то просыпается. Я начал лучше чувствовать, лучше слышать. Я даже услышал, как где-то внизу, под отходами, шевелится и ругается Джин.

– Ол-ххх…улу. ххх, – кажется, причитала она.

– Чего, чего? Джин, дорогая, милая, хорошая!

Я высвободил ногу, и Джин начала орать со всей силы своего визгливого голоса:

– Олух! Олух! Олух! Ты, ты, ты… ты там нашел что-то, а я под этими отходами задыхаюсь.

– Прости, прости, прости… но посмотри, посмотри, посмотри! Посмотри, из Стрекозы выливается дистиллят.

Джин, кажется, повела своим острым носиком, принюхиваясь. Видно, думала, а не спятил ли я. Но, кажется, тоже признала дистиллят.

– Так что? И торговый центр недалеко?

– Недалеко, недалеко! Теперь все недалеко. Только, только… Подожди, подожди, – я выкладывал, выуживая из всех своих обширных карманов, все свои колбы. Некоторых я помнил по именам. – Ричард, Ральф, Рудольф. А ты кто? А… вроде Руперт. Это Руперт! – очень обрадовался я Руперту. Некоторые имена уже забылись. Слишком долго я был без дистиллята.

– Так что? О какой Стрекозе ты там говорил? Это что, название торгового центра такое?

– Да, да, да… – успокаивал я Джин. Хотя, честно говоря, сейчас не до нее. В этот момент я поднес вытянутого вместительного Ральфа под тонкую струйку.

– И где она? – не отставала Джин.

– Кто? – разозлился я, несколько капель пролилось мимо Ральфа.

– Как кто? Стрекоза! Ты ж сказал!

– Да вот же! Ты чего? – показал я на Стрекозу в красной шапке, из которой мы наливали дистиллят.

Кажется, Джин начала то ли плакать, то ли смеяться. Но мне уже было не до нее. Пришло время последнего героя. Я его наполнил… и сразу вспомнил имя. Ах, этот Ренуар! Он был самым первым. Моим первым опустошенным запасом. Не удивительно, что я позабыл, как его зовут.

«У-у-у-у! У-у-у… у…ууу», – сильно тосковала Джин по непонятной причине.

Я решил, что перепалка сейчас ни к чему. К чему – завершить победное наполнение своей команды самым невероятным, что можно было сделать за последние гребаные десятки лет скитаний. Я решил умыться дистиллятом. Умыться дистиллятом! Кто бы с утра сказал такое, я б, наверное, хряснул его чем-нибудь потяжелее! Но теперь! Теперь! Это была правда.