Максим Форост - Вперед, государь!

— Кажется, у меня есть то, что вас интересует, — он расчётливо заулыбался. — Да, есть!

Евтихий ждал.

— Есть, есть! — обещал торговец. — Но не столь много, как вы тут хотите.

Торговец лгал. Серебряные блюда у него были и достались ему по дешёвке. Малограмотный Али целый месяц таскал их, получая по монете за штуку.

Лавочник вынес два блюда. Не с узорами из цветов жасмина и не с арабской письменной вязью. На одном — виноградарь ухаживал за лозой, на другом — рыбари вымывали сети. Евангельские сцены. Глоток воздуха родины… Евтихий увидел то, что и рассчитывал — два дискоса византийской работы.

— Я непременно куплю их, но позже, — решил Евтихий. — Когда ты принесёшь не два, а все тридцать. Кстати, что нового говорят об исчезнувшем дворце?

Лавочник-еврей растерялся и приоткрыл рот. Вопрос озадачил его, он ещё думал, что дело как-то связано с покупкой серебряных блюд.

— Так ведь уважаемый… — он оглянулся, потому что сказочник настойчиво толкал его в бок. — Люди говорят, уважаемый, что у исчезнувшего дворца, — нашёлся торговец, — были проблемы. Не хватало одной колонны, а всей халифской сокровищницы не достало на то, чтобы её восполнить! — он рассмеялся, довольный смешной байкой.

— Нет-нет, всё это неправда, — сказочник вылез вперёд. — Беда была не в колонне, нет! В спальных покоях дворца не доставало на окнах изумрудной решётки. Да-да! И не верь никому, кто примется говорить, будто не хватало двери. Не двери и не колонны. Решётки!

— Вы всё-таки возьмёте подносы? — не унимался торговец. — Они стоят много дороже жалких двадцати пяти динаров.

Евтихий глянул немного в сторону. Группа шиитских молодых людей стояла недалеко — через один базарный проулок.

17

«Египетский сборник Али аль-Ансари был признан классической „Каирской редакцией 1001 ночи“. В этой версии сборник издавался на всех языках мира. Однако повесть о мальчишке Али ад-Дине и магической лампе в канонической версии „1001 ночи“ отсутствует так же, как отсутствовала и прежде…»

— Сказочник! — окликнул Евтихий. — Расспроси благочестивую Фатиму, не видала ли она джиннов, что низко пали до воровства чужеземных ценностей! — он звонко щёлкнул по краю серебряного блюда и отошёл прочь.

Когда он выходил с базара, шиитские парни из аль-Карха напали на него со спины. Кто-то накинул шнурок ему на шею, Евтихий едва смог нагнуть голову и подставить под удавку не горло, а подбородок. Нападение было неожиданным, хотя он и пытался не упускать шиитов из виду. Евтихий, не глядя, ударил плечом и локтем назад, за спину, и смог высвободиться. Резко обернулся. Нападавших было четверо. Двое держали в руках длинные ножи для забоя скота.

— Fa-itha laqeetumu allatheena kafaroo fadarba alrriqabi hatta itha athkhantumoohum fashuddoo alwathaqa! 18 18 «Когда встречаетесь с неверными, рубите им головы, когда разобьёте их, крепите оковы!» (Коран, сура 47, аят 4, по переводу М.-Н. О. Османова). , — заголосил первый, нападая и замахиваясь ножом. Евтихий увернулся, а уворачиваясь, плечом сбил противника с ног и коротко ударил его по почкам.

Трое остальных накинулись одновременно… Короткие до лодыжек штаны, босые ноги, худые рубахи, тюрбаны, бороды. В глазах — скорее страх, чем холодная решимость убивать. В руке одного — нож. Евтихий врезал ближайшему по челюсти, тот замахал руками и повалился. Приёмов кулачного боя все трое не знали. Его пытались повалить на землю, ухватив за одежду. Евтихий пропустил несколько ощутимых тычков в бок и под рёбра. Опаснее было другое: с земли поднимался тот, что держал второй нож.

Такими ножами овцам запросто отрезают головы. От двух ножей не увернёшься. Евтихий сбросил плащ-гиматий и еле успел намотать его на руку, чтобы скаткой отбивать лезвия. Два удара, сверху и снизу в живот, он отбил, а от третьего заслонился. С плаща летели резаные полоски материи. Евтихий один раз оступился. Третий из шиитов — тот, что был без ножа — куда-то отскочил и суетливо сматывал с головы тюрбан. Сейчас он метнёт полотно тюрбана как аркан и скрутит Евтихию руку или шею.

— Держи-и-ись! — кто-то, срывая дыхание, кричал ему по-гречески. Мгновение, и Евтихий увидел, как от набережной бегут к нему с палками в руках посольские служки, а среди них спотыкается толмач Ицхак. — Держись же, грек! — Ицхак уже задохнулся, отстал от всех и, согнувшись, опёрся рукой о стену дома, силясь унять дыхание.

Первым отступил от Евтихия тот, что с размотанным тюрбаном. Короткая растерянность, шажок в сторону, сразу за ним — следующий. Нападавшие легко скрылись. Они хорошо знали дворы и переулки. Евтихий опустил руки. Франки подоспели вовремя.

— Ты целый? Не ранен, нет? — кто-то из посольства, из прислуги, беспокоился о его состоянии. Ицхак не дал перевести дух:

— Бегом, грек, бегом! — сам-то он уже отдышался… — Не стой ты здесь, скоро появится стража. Ну, бегом же.

Улицами, что выше набережной Тигра, они побежали к себе, к окраинной гостинице для иноземцев. Посольские служки успели повыбрасывать палки. Ицхак, как оказалось, совершенно не умел бежать долго и распределять силы. Это оттого, что на бегу он разговаривал и сбивал вдохи-выдохи как себе, так и другим:

— Эй, слышишь меня, грек? Евтихий! Счастье твоё, что Моисей послал нас.

— Пророк?

— Бармак! Моисей Бармак. Джафар-то доложил Мусе, что ты выскочил от него, как угорелый, и что наверняка бросился к этому мальчишке. Уф… Милостью Бога Израилева, хоть знали, где тебя искать-то.

С левой руки у Евтихия развивался на бегу плащ-гиматий, весь иссечённый, изодранный мясницкими ножами. Евтихий кое-как подобрал его обрывки, чтобы не бились за спиной, иначе каранбийцы, если встретятся, схватят всех без разбора.

— А ты, я гляжу, всё знаешь, а? Ицхак? И про аль-Карх, и про мальчишку.

— Я? — поразился Ицхак. — Да я ничего не знаю, ты что! Я — бедный еврей, откуда мне.

— Да что ты? — Евтихий сбивал себе шаг, подстраиваясь под неверный бег Ицхака, а тот вдруг остановился и, тыча в Евтихия пальцем, разразился посреди улицы:

— Шииты прокляли халифа и всех Аббасидов как врагов пророка! Халиф за это изгнал потомков Али из Багдада! Алиды набирают себе сторонников, а ты, Евтихий, ведь не глупец и должен понимать, как тебе, чужаку, опасно в это вмешиваться! Здесь персы презирают арабов, арабы ненавидят персов, те и другие гонят mawali , зиндиков и гябров…

— Ах, ещё и гябров…

Франки кольцом окружили Ицхака и Евтихия, прикрывая их от посторонних глаз.

— Да-да, ещё и язычников-гябров! — не унимался Ицхак. — Шиитов десятилетиями казнят за одно подозрение в нелояльности! Каждый новый халиф начинает правление с очередной резни подросших правнуков и праправнуков халифа Али! Все шииты Багдада переполошились, когда ты стал что-то выискивать в их квартале. Ну и что ты здесь выяснил? Что Муса и Джафар больше нуждаются в тебе, чем в твоей гибели? Что не аль-Фадл подослал к тебе убийц, а перепуганные безграмотные имамы из нищего аль-Карха?