Максим Форост - Вперед, государь!

— Но это же будет, обязательно будет. Как жаль, Вягин, как жаль! Блин, я словно жду уже, когда это случится, — Суренян выдавил это с какой-то обречённостью. — Кровь, смотри-ка, — он понюхал руки. — Смотри, это твоя кровь? Я раскровил тебя?

Запах одолел его. Стена за спиной сделалась какой-то шаткой и вязкой.

— Э-э, э-э, ты чего это? — Вягин метнулся к нему.

— Боль, снова такая боль во лбу, прямо здесь, — Отелло показал и с подкосившимися ногами упал на пол вестибюля.

Растерянность. Вягин метнулся туда-сюда. К лифту, к дверям, к консьержу за колоннадой. От лифтовой площадки спускались Косильцев и Родька-Родригес. Последний — походкой снисходительного лорда.

— Падучая у него, блин! Припадок у генерала.

Косильцев и Вягин вместе суетятся, а Родригес сверху, со ступенек, посматривает. Отелло корчился в судорогах, колотил руками пол и выплёвывал пену.

— Зубы! Дайте кто-нибудь платок — сунуть ему в зубы, — орёт Вягин.

Родька-Родригес с достоинством подаёт свой. Косильцев возится с платком, а Вягин вдруг говорит:

— Эй, Родька? Плёл мне про какие-то палатки на рынке, а сам — у сенатора на квартире…

Косильцев вкладывает свёрнутый жгутом платок в зубы Отелло. Вягин опустошённо смотрит и поднимает глаза. На злополучный платок молча, не роняя ни слова, глядит сверху Родригес.

3

Здесь электрические лампы были в форме витых свечей. Их притушили. Окна затянули светомаскирующими шторами. В полумраке пела музыка. Днём ему прислали визитку: приглашение на новый Фестиваль Масок. Он прибыл. Он — в маске Капитана. Вокруг него кружат люди в карнавальных одеждах, им подают напитки. Из-под маски он оглядывает людей: кто здесь кто? Ловкач Сганарель — может, это прилипала Косильцев? Нет, не его рост. А угрюмый Скапен — уж не Бугримов ли? Похож осанкой. Это условие Игры — кого-то из Масок Отелло уже знает по жизни.

Жаль. Здесь нет Вягина, а без него пусто. Вчерашний приступ не дал им договорить. Контузия не вовремя дала о себе знать.

— Жалеешь? — его тронул за плечо Пьеро в чёрном цилиндре. — Печален? — упрекнул его.

— Нет, — Капитан отрезал ( нэт, нэт — акцент предательски выдаёт тревогу).

Пьеро проницательно глядит на него, а белила на лице сияют матовым отсветом.

— У каждого из нас была своя Игра, — Пьеро задумчив. — И каждая по чуть-чуть меняла ленту времён. А эта Игра — только твоя.

— Она закончится?

— Завершится, — поправил Пьеро. — Конца нет, есть вершина. Если в жизни ты узнаешь кого-то из Масок или кто узнает тебя, торжествуй — это вершина! Смотри, к нам явилась редкая Маска.

Лифт открывался прямо в квартиру. Кто-то вышел из него в чёрном плаще и чёрной маске. Капитан напрягся. Кажется, он уже видел эту прямую спину.

— Не люблю его, — тихо признался Пьеро. — Заносчив.

Капитан вспомнил: кто-то, обернувшись к нему такой вот спиной, прикуривал.

— Дон Домино? — вертушка Коломбина в платьице с маками наткнулась на него первой, охнула, метнулась к усилителям и сделала музыку громче. — Лючинда, Лючинда, иди скорее! — она звала на подмогу.

Дон Домино замер:

— Коллеги, я протестую! — его голос высок и требователен, он привык, чтобы его слушали.

— Дорогой Дон, это последняя Игра, самая последняя, — частила Коломбина. — Она самая-самая важная. Ну, не мешайте ей, пожалуйста… Лючинда, Лючинда!

— Дон, Коломбина права, — голос её подруги, кажется, знаком Суреняну.

К платью Лючинды вместо брошки приколота веточка срезанной ивы.

— Дон Домино, ну, признайте, что Лючинде совсем не идут ивы. Скажите ей, пусть она их не носит, — Коломбина, суетясь, отвлекала гостя.

Дон Домино не слушал.

— Игра началась без меня, — менторски сообщал он, — решением в один голос. Мой голос не был учтён. А я против, решительно против этой Игры. Коллеги, у нас ничья, боевой пат!

На крик собрались Маски — Бригелла, Полишинель, Арлекин. Подбежала Франческа. Доктор взял за плечо Дона:

— Прекратите, коллега Домино, прекратите. Маска Капитан уже с нами, его голос вам придётся учитывать.

— С каких это пор? Пусть так… — Дон Домино порывисто обернулся: — Маска Капитан, отвечай, ты за Игру, в которой играют сердцем и судьбой? Твоей судьбой, Капитан!

Капитан через прорези маски поймал взгляд Бригеллы — актёра Бербеджа. За спинами других Масок старый Панталоне уводил за руку оглядывающуюся Лючинду. Капитан глянул им вслед… но не смог их узнать.

Проклятый вчерашний обморок не дал сосредоточиться.

— Кто говорит об Игре? — выдавил Суренян. — Я не играю, я живу. А жизнь предпочитаю проживать полностью.

— Браво, Капитан! — Бригелла зааплодировал.

Дон Домино бросился на Бригеллу:

— Паяц, фигляр, актёришка! — распахивая плащ, он замахивался на Бригеллу перчаткой. — Ты не имеешь права участвовать в Игре. Капитан тебя знает, балаганщик Рич Бербедж!

Бригелла грудью наскочил на Дона Домино:

— Моя Игра давно состоялась! Она пробудила Эйвонского Лебедя!

— Эйвонского грубияна! Посмел бы он жить лет на сто позднее, уж я бы его! — Дон Домино выбросил руку, и с головы Бригеллы слетел на пол ярко-синий берет.

— Руки распускать, Томас Раймер! — басом взревел Бригелла. — Я обвиняю тебя в стремлении сорвать Игру. Сними же маску! — он вцепился в его чёрную маску, и та полетела вслед за беретом.

Дон Домино отскочил, хватаясь за расшибленную переносицу.

— Тебе это даром не пройдёт, Бербедж! — взвизгнул он.

Суренян узнал его. Это фабрикант или лавочник, которого приводил Вягин. Как его зовут в этом времени? Родригес? А тот с ненавистью смотрел на Отелло:

— Чужак, азиат, инородец — это ты, что ли, смеешь менять мою эпоху? Ты хоть знаешь, кто я такой, черномазый? Да я сделаю всё, чтобы твоя Игра сошла на нет!

Суреняну показалось, что этот человек сейчас затопает ногами. Но нет, Томас Раймер сдержался. Он лишь выкрикнул:

— Хаос! Всё рухнет! Ведущие державы, династии, монархии — ничего этого не станет! Ни Англии, ни России, ни Порты. Хаос! Весь хаос из-за тебя, — он тыкал пальцем в Отелло.

Вот здесь-то Суренян и вскинулся:

— Да что ты знаешь о хаосе, лавочник! — он ухватил Раймера за воротник. — Видел ли ты настоящий хаос? Ракеты, ядра и мины, когда они рвутся под ногами, вот это — хаос! Ах, ты… — южный акцент не дал разобрать его выкрики.

Он силился ухватить Раймера за горло, но тот ловко извернулся, подставив то ли плечо, то ли спину. Под карнавальным плащом у него была шпага, и Домино ткнул её гардой в бок Суреняна. Полковник чертыхнулся и только содрал с Родригеса плащ.

— Да уймите их, уймите! — забилась в крике Коломбина. — Они передрались уже! — Коломбина, как крыльями, била о воздух руками. — Арлекин, Арлекин! — она звала своего парня и визжала в истерике. — Разними их!