Максим Форост - Вперед, государь!

Старый, добрый, честный Вягин… — «Да бери же ты трубу, туда твою дивизию!»

— А! — воскликнул. — Наконец-то, собака ты бешеная! — весело этак, от души, врезал ему взамен приветствия.

— Генера-ал-майор! Ну-ну. Хвост поднял, жду! — острит Вягин.

«А-а, — разочаровался, — знает уже про назначение, сукин кот. Добрый же ты парняга, Вягин…»

— Короче, пакуй рюкзаки, Вягин. Купил тебе билет в турпоездку. Царёв-Борисов — далее Тарки. Что?

Насладился тишиной в трубке. У Вягина аж голос хрипотцой подёрнулся.

— Вот это дело, брат. Так я это, новый китель беру?

«Прохвост, о полковничьих звёздах мечтает. Все мы мечтаем…»

— Бери, дорогой, бери. Всё для тебя сделаю. Ничего не жалко. Братом покойным клянусь! — расчувствовался, искренне пообещал, прямо со слезой.

Вот же оно — привычное, родное, понятное! Музыка запела в душе. Бравурная или «Ave Maria» — сам Ангел не разберёт. Легко на душе! Собрано, деловито. Все чувства — там, в коконе, в капсуле, под листовой бронёй. Бьёт эта музыка по ушам — и среди ночи, и утром.

Да, била музыка, гремела чуть свет — на следующий день. Прямо под окнами, здесь, в Доме офицеров, где окна — во внутренний дворик. А рядом с окнами — балкон. Суренян вышел, оперся о перила. Курил.

Живой оркестр гремел «Прощание славянки». А дирижировал оркестром Косильцев. Махал руками и оглядывался на окна генеральского номера.

Отелло курил и добродушно скалился. Вот шельмец, вот мамка твоя — стерва. Перебил ведь сон: доброе что-то снилось — не из этой жизни. — «Ах, да, — сердце заныло. — Дезди-джан…»

— Ну, поднимись, поднимись сюда, — снисходительно крикнул. — Дело есть.

Набросил на плечи китель, выскочил в гостиничный коридор. Перехватил Косильцева у самого лифта. Косильцев вытянулся, распрямил плечи. М-да, тесны ему майорские погончики, очень тесны.

— Косильцев, ты, гляжу, офицер организованный и ловкий. Организуй мне одно мероприятие, — Отелло за плечи отвёл майора в сторону от лифта и от лестницы.

— Ваш-сходительство, я участвовал в разработке обороны Царёв-Борисова, у меня опыт службы в Харбине и подготовка в Академии Генерального штаба.

Косильцев замолчал. Не опускал глаз. Отелло рассматривал его: ну да, с ним всё понятно. Сначала посули награду — потом выкладывай просьбу.

— Какой… гм… участок обороны ты организовывал? — выдавил Отелло нарочито грубо, на «ты», как генерал — подчинённому.

— Э… — Косильцев на миг опустил глаза. — Рассчитывал снабжение основных сил.

Суренян помолчал с каменным лицом. Потом отметил:

— Припасов у них до фига было, это ты молодца. М-да… Сказал бы, что рассчитывал хоть что-нибудь для первой линии обороны — убил бы на месте. Мне трибунал не страшен, дальше фронта не сошлют.

Оба помолчали. Офицеры друг друга поняли.

— Что нужно сделать? — Косильцев тихо спросил. Тихо, почти доверительно.

Отелло Суренян также тихо перечислил:

— Автомобили. По городу пробиться без пробок. Группа захвата, но тихо и культурно. Доставить, кого скажу, к министерству. Параллельно: пробить разрешение на ускоренную процедуру брака. Ввиду отправки на фронт. Ещё: командировочное предписание на двоих, мне и жене. Офицерское довольствие жене генерала. Срок на всё мероприятие — часы, — он похлопал Косильцева по плечу. — Это тебе, академик, первое боевое задание.

— Так понимаю, что жена… хм… невеста — это Дезди Бугримова? — Косильцев не сводил с генерала преданных глаз.

«Сообразительный», — вздохнул Отелло.

Отвернулся.

Сверху по лестнице сбегал Дон Домино. Родригес. Уставился на Отелло и замер посреди лестничного марша.

«Что тебе, чёрту?» — Суренян чуть не бросил ему. Они хмуро смотрели один на другого. Потом Раймер сорвался с места и, пробежав мимо, выскочил на улицу, в город.

Счёт бежал на часы. Нереальный, сверхзвуковой лёт времени. В Генеральном штабе — невиданная суматоха. Телевидение транслировало государя:

— Эскалация конфликта необратима, — читал государь по телесуфлёру. — Кавказ более не отделяет нашу зону опеки от сферы влияния Порты. Наш долг оказать помощь единоверным аланам, картлийцам и хаестанцам!

Поводом к военным действиям стал очередной авианалёт. Самолёт-снаряд без шасси для посадки, но с парой бомб под крыльями пытался прорваться к Набережной или армейскому министерству. Смертник напоролся на сетку аэростатов и рухнул на жилые массивы.

Если Игра не изменит реальности, мир сорвётся в войну на десятилетие…

В Генштабе захлёбывается и виснет сетевая связь. Сбились с ног дежурные офицеры. Суреняну выдали предписание немедленно вылетать в округ. Округ переименован во фронт. Какофония мобильных звонков, дребезг принтеров, сирены телефаксов невыносимы.

— Необходимое условие, — диктует Отелло.

— Какие тут могут быть… — не слышит штабной.

Мелькают руки, печати, клавиатуры, лица, офицеры, курьеры, штабные. Генерал-майор через стол подаёт бумаги — документы жены на выезд в действующую часть. Штабной не глядя ставит печать.

— Имя по буквам проверьте, — возвращает. — Дездемона Суренян. Написано верно?

В дверях, почти в коридоре его настигает курьер с Набережной. Передаёт пакет: государь утвердил состав его штаба. Уже на лестнице Отелло раздирает пакет и бегло просматривает.

В самом верху — начальник штаба полковник Косильцев. В самом низу — заместитель по продовольствию майор Вягин. — «Прости, старина. Лучшее, что мог. Сам знаешь: у тебя ни академии, ни штабного опыта».

Беготня. Курьеры на бегу толкают плечами генералов. Мечутся с шуршащими бумажками, мечтают о фронте, о выслуге и боевых зачётах.

В кителе трезвонит мобильник. На нижних этажах Отелло выхватывает трубку. Это Дезди Бугримова — нет, Дезди Суренян.

— Отелло, Отелло, — щебечет она. — Меня не пускают. Я внизу, а меня не пускают…

— Дезди-джан, послушай! — перебивает уже в дверях, ловя выпадающую трубку. — Твои документы у меня. Езжай к аэродрому. Ты с Косильцевым? Молодец. Поздравь его с начштабом! Езжай, я буду через сорок минут. Езжай, целую тебя!

Выскакивает служебным ходом во двор. Его ждёт авто. Велит: «К аэродрому!» — Северным шоссе к закрытому военному аэродрому.

Едва сорвалось с места авто, как из служебного входа вырос Родригес. Томас Раймер. Отелло уже не увидел, как тот в бешенстве топал ногами:

— Это недопустимо, противоестественно! Я буду подавать протесты — государю, в Генштаб, в Третье отделение!

Мягко отстранив Раймера, из здания появился Доктор. На Докторе армейская форма с погонами главного военного врача.

— Уймитесь, sir Thomas Rymer, — он обронил вполголоса. — Вы — субъект чужой эпохи, и ваша аккредитация — под сомнением.

— В этой эпохе я представляю тех, кто вкладывает миллиарды в «Кавказэнерго»! — Раймер-Родригес кипел от ярости. — На лицо вредительство: ключевой пост фронта отдали инородцу, кавказцу, туземцу!