Максим Форост - Вперед, государь!

— А ведь на севере первого мира, — вспомнил я, — нет никаких гор. Все горы — на юге.

Тереза ответила усмешкой, а Ксанф, тот самый паж, которого я рисовал, терпеливо объяснил:

— На севере стоят горы, государь, и там живут варвары. А на юге — моря.

Штурма дворцового комплекса почти не было — всего несколько битых стёкол. Пройдя под арками многоэтажек, завоеватели оккупировали нашу главную площадь, и скоро во всех переулках города, не замечая простых жителей, расположились воины в гребенчатых шлемах и с короткими мечами.

Кто-то из пажей разглядел, что захватчиков ведёт царь Деметрий. Пажи и гвардейцы с волнением посматривали в окна. Мешая друг другу, они суетились в дворцовых переходах и бестолково толкались в дверях. Лишь горстка белого рыцарства кое-как держала позиции у ворот и на крыше дворца.

— Ну и кто он такой, этот царь Деметрий? — положив руки на пояс, я встал у окна, мне это казалось мужественной королевской позой.

Ксанф с неодобрением посмотрел, как я торчу перед окном вместо мишени.

— Северные варвары, — сказал он, — год назад покинули родину и двигаются на юг через все страны. Деметрий — их потомственный царь.

— Это колонизация, да? — я так и не отошёл от окна. — Мы стоим у них на дороге?

— Нет, — он качнул головой, — варвары не занимают те земли, по которым проходят. Но кажется, что Маленькое Королевство было подлинной целью их странствий.

— Даже так?

Между прочим, Ксанф никогда не добавлял «ваше величество». Зато говорил по делу.

Я обернулся к окну. Странные завоеватели не стремились проникать во дворец. Я рассмотрел их царя Деметрия. Окружённый охраной, он держался за спинами гоплитов, воинов в тяжёлых доспехах. На его голове мерцала корона, а на круп коня ниспадала алая мантия. Я ещё не говорил, что короны не были приняты в нашем Малом Королевстве? А ещё у Деметрия была рыжая-прерыжая борода. Эта бородища особенно меня занимала.

— Тереза, послушай, этот царь — стар или молод?

— Что? — возмутилась принцесса. — При чём здесь его возраст, когда мы завоеваны! Нет у царя никакого возраста! Откуда возрасту вообще взяться?

В дворцовых окнах напротив, что через площадь, я видел лица моих подданных. Они тоже смотрели на то, что творится внизу. Осаждённые ждали от меня помощи, ведь я был их королём. А как я мог спасти народ от многотысячного войска?

Вот — царь завоевателей внизу как на ладони. Кто-то, спасая Отечество, выстрелил в него с дворцовой крыши. Стрела прошила развевающуюся за его спиной мантию. В ответ по окнам дворца ударили тысячи стрел. Зазвенели битые стёкла, отпрянули дамы и рыцари. Тереза забилась под подоконник, мои подданные на все голоса закричали, а я в бессилии стиснул зубы.

В восточном крыле вспыхнул пожар. Это одна из стрел пробила масляную лампу. Люди закричали «Горим! Горим!», — и дамы сразу побежали прочь от огня, а пажи и гвардейцы — им навстречу. Началась сутолока. А у меня в тот миг вертелась одна мысль:

— Ксанф, этот пожар — он во втором мире? Или горит ещё и мой дом в первом мире?

— Да какая разница, государь? — выкрикнул Ксанф. — Ведь это же — огонь!

Действительно, сгореть можно в обоих мирах. В дальнейшем я глупые вопросы перед собой не ставил.

С моими людьми я бросился тушить огонь. Дворец во втором мире, как и мой дом в мире первом, можно насквозь пробежать по смежным балконам и лестничным площадкам. Я выскочил из покоев на лестницу, но… далее для меня начинались запертые двери чужих квартир. Тереза закричала:

— Ну, что ты стоишь, чего смотришь! Открой и войди. Взломай двери, как поступили бы все на твоём месте! Ты — царь. Ты — с охраной! Тебе ничего не сделают. Бери же на себя ответственность!

Последние слова подействовали. Я рванулся по лестнице на чердак дома и ещё далее вверх — на крышу. С неё мы могли спуститься в любое крыло дворца. Мы сбили огонь, залили его водой, но где-то в покоях ещё тлели занавески, и чёрный дым валил из окон на площадь.

Завоеватели не обращали на нас никакого внимания. Они были заняты особой церемонией: их предводитель Деметрий успел сойти с коня и сесть на возвышении. Мне показалось, что он готовился принять почести и от воинов, и от моих подданных. Среди белых рыцарей, осведомлённых в обычаях, пробежал шёпот:

— Это же проскинез.

— Ох, какое бесчестье, да-да, это проскинез…

Вечером, спустившись по чердачной лестнице с крыши, я столкнулся с выходящим из лифта отцом. Тереза шарахнулась от него и взбежала на две ступеньки вверх. Мне кажется, она его боялась. А Ксанф шагнул в сторону, уступая отцу дорогу. Папа поймал меня за плечо и посмотрел сверху вниз прямо в глаза:

— Ты был на крыше?

— Но я же поднимался туда и раньше. Вместе с тобой, — я нашёл оправдание, но запоздало понял, что моя одежда, лицо и руки покрыты копотью от дворцового пожара.

— Именно, что вместе со мной, — возразил папа. — Смотри, ты весь перемазался на чердаке. Больше на крышу не пойдёшь. Я скажу старшему по подъезду, и он закроет чердачную дверь.

— Хорошо, пап, — я помолчал секунду и настойчиво спросил: — А что такое проскинез?

Папа вздохнул, но всё же, стоя на площадке у самого лифта, рассказал мне:

— Проскинез? Ну, был такой обычай. Все падали перед царём на землю и целовали пыль у его ног. Свободолюбивые греки презирали раболепствующих персов за этот обычай.

— А что было потом? — не удовлетворился я.

— А потом диадохи Александра Македонского ввели проскинез и у греков. Этих царей, конечно, боялись, но уже никогда не любили так, как любили Александра. А ты немедленно выйдешь из дома и погуляешь. Там тёплый вечер. Я не позволю тебе сутками сидеть перед телевизором.

Весь разговор Тереза простояла на дворцовой лестнице. Прислоняясь к перилам, она переводила взгляд то на меня, то на отца, будто бы читала по губам, хотя прекрасно всё слышала. Я подчинился отцу и зашёл домой только переодеться. Тереза стояла, потрясённая его словами.

— Кто ты такой в твоём мире, если тебе что-то не позволено?

— Принцесса, я должен покинуть крепость, — перебил я. — Нельзя оставаться под защитой дворцовых стен, когда весь народ в опасности.

Тереза ни с того ни с сего взорвалась:

— Ты — раб или слуга? Говори, что такое на моих глазах происходило!

Я принял из рук пажа пояс с мечом и препоясался.

— Я — сын, — коротко ответил я и счёл это достаточным.

— Я и сама дочь Белого Короля!

— А раз дочь короля, то должна понимать, кто такие король-отец и королева-мать.

— Ты в твоём первом мире, — она выдохнула с презрением, — ребёнок?!

Я выдержал паузу и холодно заметил:

— Значит, ты полагаешь, что раз мы под охраной, то нам ничего не сделают? Хорошо. Мы несём ответственность за страну. Так ты говоришь, дорогая? Вот мы с тобой спустимся на площадь, а с нами будут только пажи и гвардейцы.