Максим Форост - Вперед, государь!

Во двор из кухни выскочил молодой человек лет семнадцати — подмастерье повара. У него уродливо кривились плечи — последствие перелома — и был непропорционально большой нос, тоже год или два назад перебитый. Евтихий страдальчески сморщил лоб:

— Что с юношей? Я служил в легионах и разбираюсь в ранениях и травмах. Мальчик не просто подрался, он упал с большой высоты. Верно? — Евтихий внимательно изучал Исаака.

Тот досадливо засуетился:

— Мальчик — непревзойдённый повар, он знает все самые лучшие приправы. Якоб! Приготовь самый лучший ужин для нашего господина! Комита Евтихия принимал сам их римский папа по просьбе нашего миланского цадика. Ты понял, ты всё слышал? Беги же, беги скорее! Надо срочно дать знать, что требуется приготовить.

Молодой повар закивал и ринулся со всех ног, но мимо кухни.

— Он за цесарками, за лучшими на всём Рейне цесарками, — быстро пояснил Исаак, хотя Евтихий ничего не спрашивал.

— Юноша совсем не говорит? — посочувствовал Евтихий.

— А?

Исаак всё ещё держал дверь открытой. Он никак не мог дождаться, когда же Евтихий уйдёт в отведённые покои.

— Нет-нет, он совсем не говорит. Ни по-латыни, ни по-франкски. Но меня он понимает, хорошо понимает, — было похоже, что Исаак пытается заговорить Евтихия. — Мы с ним не говорим даже по-еврейски, потому что он — ашкеназ, то есть еврей запада, а я — сефард, то есть еврей востока, мои предки из Египта, а он — из городов Рейна. У нас общий язык, да-да, но разное произношение, совсем разное. Порою нам легче писать друг другу на табличках, чем говорить, да-да…

Исаак силился увести Евтихия со двора. Евтихий, наконец, уступил, но заметил, что молодой Якоб вертится возле конюшен. Он был уже без поварского колпака, но и по-прежнему без цесарок.

6

«Миссией королевских посланцев именовался при Карле следственно-наблюдательный орган. Это правда. В него входили духовные и светские лица с полномочиями суда по особым делам и надзора за местными графами. Это тоже сущая правда…»

В покои короля Карла Евтихий вошёл в назначенный час, но встретил его только один из сыновей Карла.

— Отец с минуты на минуту будет здесь, — королевский сын разговаривал на вульгарной латыни, как говорят галлы на западе франкских земель: чуть в нос и проглатывая окончания. — Ты хочешь служить моему отцу?

— Да, государь Людовик, — Евтихий узнал его.

Людовику, или Людвигу, Аквитанскому королю и младшему сыну Карла, было около двадцати лет. Ему на плечи падали светлые как у отца волосы, и рукой он оглаживал пшеничные усы, которыми, наверное, очень гордился.

Или же он прикрывал рот ладонью, чтобы его не услышали посторонние.

— Надеюсь, ты верно послужишь отцу, медиоланец, о тебе так много говорят. Но ежели отец будет занят судьбами государства настолько, что… — юный король запада замолчал.

— Государь Людовик? — переспросил Евтихий.

— …что не посмотрит на судьбы людей. Иными словами, ежели кому-нибудь понадобится помощь христианского короля… и благочестивого рыцаря…

Евтихий поклонился опять. Видимо, молодой король ещё не растратил юношеские порывы.

— Спасибо, благочестивый государь, — Евтихий слегка улыбнулся.

Сзади раздались тяжёлые шаги. Вошёл Карл — огромный, широкоплечий. Он сразу занял собой всю комнату, а его молодой сын словно растворился.

— Хлодвиг, ты тоже здесь? — у Карла восточный германский выговор, он произносит «Людвиг» как «Хлодвиг».

За Карлом проскользнул в комнату его секретарь с чернилами. Исаак не поднимал глаз и не смотрел на Евтихия.

— Я принял решение, — сообщил король. — Я направляю за Рейн особую миссию, — он тяжеловато опустился за стол, где секретарь раскладывал письменные приборы. — Миссию моих собственных полномочных посланцев, — король перевёл дух, оглаживая полуседую бороду. — В миссии войдёшь ты, Евтихий, и ещё три человека, которым я доверяю, — он подхватил со стола перо и грубо сжал его в пальцах. — Миссия, с правом расследовать, судить и отстранять от власти лиц, которых назначили мои графы.

Ткнув кончиком пера в чернила, король Карл со скрипом стал выводить подпись. Его рука была тяжела, пальцы грубы и толсты, все в застарелых мозолях. Таким рукам до сих пор удобнее держать тридцатифунтовый меч или конскую узду, чем тонкое пёрышко. Перо расщепилось, чернила растеклись, но подпись « Karolus » была поставлена.

— Scheiße! — выругался король.

Всё-таки, он был германец — варвар по крови, а не римлянин.

— Миссию направляю в Эресбург, на юг страны саксов-анграриев, в сердце земли Саксонии. Когда-то лет тридцать тому назад, нет… меньше, без двух лет тридцать назад я нанёс туда первый удар по саксам.

Король Карл поднялся — стол заскрипел, когда этот великан опёрся на него обеими руками. Евтихий почтительно отступил, давая королю простор.

— Ступай вон туда! — приказал король. — Там в галерее ждут остальные посланцы.

Секретарь короля глазами показал, что следует идти направо, к лестнице. Внизу Евтихия ожидал саксонский герцог Видукинд и с ним два монаха в коричневых рясах с капюшонами.

В галерею выходили балконы верхнего этажа, и король Карл наблюдал с одного из них, грузно опершись на перила.

— Герцог Энгернский — правитель тех самых земель, — с балкона сказал Карл. — Обычно я не назначаю моих графов и герцогов в мои же миссии. Но этот случай особый. Особый, я говорю, — высокий голос короля визгливо пронёсся над галереей.

Два аббата стояли, склонив головы, а герцог Видукинд лениво шагнул навстречу Евтихию:

— Ты рад нашей новой встрече?

— Несомненно, герцог. Я рад.

Видукинд, не мигая, смотрел на Евтихия круглыми глазами. Не торопясь, он представил двух других посланцев:

— Это брат голландец, а это брат ломбардец. Можешь так их и называть.

Из этих двоих брат голландец был повыше ростом, но поуже в плечах, суховат и худощав. Он снял с головы капюшон. Его выбритую тонзуру окружали рыжеватые льняные волосы, а его щёки и подбородок обтягивала синеватая выбритая кожа. Брат ломбардец, напротив, был плотен и коренаст. Он выглядывал из-под капюшона карими глазами и запускал пальцы в тёмную бороду.

— Нас же четверо, — Евтихий поднял глаза к королю Карлу. — Миссия принимает решения большинством голосов, а нас — четверо. Как быть при равенстве мнений?

Король молчал. Герцог Видукинд исподлобья изучал Евтихия.

7

«Ещё сказывают, что ради подавления бунтов королю Карлу мало было издать грозный Падернборнский капитулярий. Сказывают, что предварительно королю понадобилось снести священный Ирминсул под Эресбургом. И это сущая правда…»

(Из путевой книги «Летучего»)