Лоран Бине - Цивилиzации

Воцарилось молчание. Тогда король что-то сказал супруге — Игуэнамота отчасти поняла: он спрашивал, как бы найти толмача, говорящего «по-турецки». Королева с изяществом ответила, что для этого придется подождать, когда ее брат вернется с победой из новой «круазады» против некоего правителя по имени Сулейман [81] Сулейман I Великолепный (1494–1566) — десятый султан Османской империи. Его правление принято называть «золотым веком» в истории Оттоманской Порты. , а Игуэнамота вдруг осознала, что понимает королеву. И тогда из глубин ее памяти вдруг вынырнули забытые, казалось, слова: « Hablas castellano? » [82] «Ты говоришь на кастильском?» (исп.)

Король и королева в изумлении уставились на нее.

Между дамами завязалась оживленная беседа.

Королева спросила, откуда они — из Индий, Африки или Турции.

Принцесса ответила, что живет на острове, расположенном дальше, чем садится солнце.

Королева сказала, что им известен далекий остров под названием Вера Круш [83] Португальская экспедиция, достигшая в 1500 г. берега нынешней Бразилии, решила, что открыла остров, и дала ему название Вера Круш (остров Истинного Креста). , где народ ее супруга добывает древесину, но они туда ни разу не наведывались.

Принцесса ответила, что видела чужеземцев, похожих на португальцев: они высадились на ее острове уже давно, но им нужно было золото, а не древесина.

Королева вспомнила генуэзского моряка, который хотел доказать, что земля круглая, и ее дед и бабка, Фердинанд и Изабелла [84] Имеются в виду католические короли, как принято называть монаршую чету — Фердинанда II Арагонского (1452–1516) и Изабеллу I Кастильскую (1451–1504). , снарядили его в поход на запад, искать путь в Индии. Он не вернулся, и впоследствии никто больше не отваживался пересечь Океаническое море.

Принцесса сказала, что в детстве знала этого моряка: он умер у нее на руках.

Королева спросила, не с Сипанго ли они, не посланы ли Великим Ханом.

Принцесса ответила, что Атауальпа — правитель Империи Четырех Четвертей, не упомянув о гражданской войне, в которой он уступил своему брату.

Атауальпа догадался, что речь зашла о нем, но разговора не понимал.

Жуан, похоже, понимал, но молчал.

Королева сказала, что ее зовут Каталина [85] Екатерина (Каталина) Австрийская (1507–1578) — супруга Жуана III, урожденная эрцгерцогиня Австрийская, принцесса Бургундии и инфанта Испанская. и она из страны под названием Кастилия.

Юная Куси Римай тем временем прикоснулась к бороде Жуана, тот не возражал.

Принцесса спросила, велик ли край, где они оказались.

Королева ответила, что ее супруг правит заморскими королевствами, а брат — обширными землями.

Принцесса знала, что Испания объединилась с Кастилией и Арагоном.

Королева рассказала ей об Италии и Риме, где живет верховный священнослужитель, о Германии и ее князьях, а еще о далеком Иерусалиме, городе некоего Иисуса, попавшего в руки враждебного народа.

Принцесса спросила, что за стихийное бедствие поразило город.

Королева поведала, что, когда затряслась земля, устье реки разверзлось и исторгло в небеса корабли.

Снаружи кто-то мрачно заголосил, только непонятно было, человек это или животное.

Тогда Жуан вновь обратился к постриженному с кольцом. Видно было, что он озабочен, говорил твердо.

Игуэнамота спросила у королевы, что обсуждают эти двое. И узнала, что находятся они в храме, а постриженные — служители культа. Королева объяснила, что некоторые из них предрекают новое бедствие, а Жуан хочет положить конец слухам. Местный народ считает, что бог обрушил на эту землю свой гнев, и присутствие чужестранцев, явившихся по морю, только подогревает страхи и суеверия.

Принцесса спросила, что это за бог.

Королева быстро поднесла руку к лицу, затем к груди, изобразив что-то жестом; кубинка уже видела этот знак — так часто делали испанцы, которых она знала прежде.

После этого король и королева удалились. Их резиденция находилась не здесь, а на другом берегу реки: они опасались болезни, которую называли чумой.

10. «Инкиады». Песнь I, строфа 1

11. Тежу

Несколько дней Атауальпа не покидал отведенную ему комнату и часто требовал принести черного напитка. Встреча погрузила его в тревожную задумчивость. Если раньше он помышлял о завоевании Нового Света — так же, как его предки завоевали северные земли, — то теперь понимал наивность этого плана: страну не захватить, когда у тебя меньше двухсот человек. Только безумец мечтал бы о таком. К тому же, увидев охрану короля Жуана, он мог теперь домыслить, на что способны в бою здешние мужчины, дисциплинированные, хорошо экипированные — эти, если придется, точно будут драться.

Но собственное войско, даже малочисленное, следовало держать твердой рукой, а значит — показать впереди нечто такое, за что можно зацепиться, дать хотя бы иллюзию надежды. Атауальпа знал, как губительно бездействие, и понимал, что нужно снова пускаться в путь — но куда? До Нового Света добрались — что дальше? Как действовать? Он никак не решался покинуть эту каменную гавань, столь богатую черным напитком.

Обстоятельства — как это почти всегда бывает с любым из нас (если честно это признать, а не воображать себя хозяином собственной судьбы) — решили за него.

У ворот храма росла толпа левантинцев, а вместе с нею усиливался зловещий ропот. Каждый день, отправляясь на разведку, Кискис и его люди обнаруживали, что собравшихся все больше, а гул все мощнее. Уже находились отдельные смельчаки, швырявшие в них камни. Конечно, большинство при их появлении по-прежнему трепетало и не отваживалось что-либо предпринять, но никто не мог точно сказать, как долго продержится незримая плотина страха, прежде чем река гнева вырвется на свободу. Игуэнамота попросила постриженных объяснить, что происходит. Главный священнослужитель, говоривший на кастильском, объяснил, что люди в этих краях очень суеверны. Землетрясение они восприняли не как природное явление, во что верил он сам, а как божественное возмездие, с которым они невольно связали прибытие войска Атауальпы. Мнение лиссабонцев нашло отклик: некоторые приняли гостей за турок. Другие решили, что они из Индий. Ничтожное меньшинство узрело в них посланцев небес. Но большинство видело в них ни больше ни меньше демонов. Даже в обители постриженных не все были единодушны.