Лоран Бине - Цивилиzации

Игуэнамота спросила священнослужителя, кого видит он, глядя на нее. Тот невольно бросил взгляд на грудь, бедра и чрево кубинки. И произнес глухо, явно смутившись: «Божественное создание».

Игуэнамота пересказала этот разговор Атауальпе, который принял решение: до новолуния они отсюда уйдут.

Стали выяснять, как запастись провизией, лошадьми, повозками и вином (так левантинцы называли черный напиток). Горожане невероятно обрадовались, что они убираются восвояси, и готовы были обеспечить их чем угодно.

Три своих корабля китонцы оставили на якоре возле башни, поднимающейся из воды. Суда настолько износились, что продолжать плавание было бы неразумно, тем более что они не знали, какая проходимость у реки, которую постриженные называли Тежу.

Не имея определенной цели и выбирая направление наобум, они пешком направились вдоль берега, который, по словам Каталины, вел в Кастилию. Что они там будут делать? Атауальпа этого совершенно не представлял. Но Кастилия — это звучало и пусть даже еще не имело наполнения, зато, по крайней мере, несло в себе силу слова. Цель как цель — не хуже других.

По пути они видели засыпанные землей трупы, разоренные деревни, сокрушенных левантинцев. Встречали их совершенно по-разному. Жители деревни с названием Алверка уставились на них как на нечто сверхъестественное. В Альяндре у них стали просить милостыню. Городок Вила-Франка-ди-Шира принял их радушно, хотя жители его пребывали в полной нищете. Зато в Сантарене пришлось сражаться с местными, которые вышли к ним с вилами, одержимые непреодолимой тягой к кровопролитию.

Со временем Игуэнамота стала убеждаться, что она все лучше понимает речь встречающихся им по дороге левантинцев.

Для Атауальпы это означало одно: они добрались до Кастилии. Но он попросил свою кубинскую подругу никому об этом не сообщать. Они продолжали следовать вдоль реки. Вести кочевую жизнь все-таки было лучше, чем попасться в руки Уаскару или сгинуть в море, а после бегства из Кито отряд к ней уже привык.

Так они шли дальше, продвигаясь вглубь суши, не выбирая дорог и поселений, пока не оказались в городе под названием Толедо.

12. Толедо

Они сразу полюбили этот город, примостившийся на скалистом холме, похожем на женский сосок.

Каменный мост, перекинутый через ущелье, где протекала Тежу, зубчатые стены, опоясывающие цитадель, храм, ощетинившийся под сводом небес, и внушительный дворец, словно поставленный на вершину горы гигантской рукой Виракочи.

Толедо предстал перед путешественниками неприступной крепостью, но стражи у ворот при виде кортежа инки отступили и пропустили их без лишних вопросов.

Отряд Атауальпы растекся по узким улицам. Лавок здесь было много, но сам город казался совершенно пустым. Затем они услышали какой-то гул, и он привел их на широкую площадь, где собрались все жители. Видно было, что повод особый.

Зрелище озадачило китонцев. Даже Атауальпа, снискавший славу и уважение тем, что умел не терять царственное самообладание перед самыми удивительными вещами и ситуациями, не скрыл легкого удивления.

Посреди площади, запертые в клетке, стояли мужчины и женщины: им на головы нахлобучили остроконечные колпаки, одеты они были в робы, кто — в желтые, а кто — в черные, на робах красной краской были нарисованы кресты и языки пламени. На желтых пламя смотрело вниз. У некоторых на шее была веревочная петля. Каждый держал в руке высокую незажженную свечу. Рядом стояли черные ящики и куклы в человеческий рост.

Перед ними вокруг большого белого креста, явно поставленного здесь не случайно, выстроились постриженные мужчины, немного похожие на тех, которые были в Лиссабоне: они слушали своего собрата, произносившего длинную речь и показывавшего гневным пальцем на околпаченных в клетке.

Рядом Игуэнамота заметила местных касиков: их выдавали хорошо пошитые одежды и стать. Одна молодая светловолосая женщина напоминала Каталину: те же осанка и взгляд. У лысого мужчины в красном платье, рядом с ней, лицо было настолько иссохшим и костлявым, что он походил на мумию. Позади стояла вооруженная стража, по всей видимости призванная их защищать.

На оставшейся части площади колыхалась тесная толпа и, внимая долетавшим с помоста словам, через ровно отмеренные промежутки принималась петь и чуть ли не танцевать.

Игуэнамота плохо понимала эту странную речь, а иногда язык и вовсе становился ей незнаком, так что даже общий смысл оставался непонятен. Людей в колпаках заставляли от чего-то отречься, но ради чего все затеяно, она уловить не могла. Они по очереди выступали вперед и повторяли, когда им задавали вопросы: « Si, yo creo » [87] «Да, я верю» (исп.). , — кроме тех, у кого во рту был кляп.

При всей торжественности ритуальный смысл церемонии ускользал от кубинской принцессы, да и от ее спутников тоже.

К ней робко приблизился какой-то юноша, бедно, но опрятно одетый, и уставился на ее наготу под покрывалом из летучей мыши. Пока песнопения летели в небеса, она попыталась расспросить его, что все это значит. Робкий юноша попятился, но, в отличие от священнослужителей, взгляд он не прятал.

Судили conversos [88] Новообращенных, выкрестов (исп.). по подозрению, что они хранят верность своей прежней религии — иудейской . Или, вполне возможно, магометанской , а еще они могли быть иллюминатами или лютеранами , хотя в здешних местах последние попадались редко. Некоторых судили за непристойные речи , богохульство , суеверие , двоебрачие , содомию или колдовство (иногда пунктов обвинения было несколько), но в этом случае наказание полагалось более мягкое: пеня, хлыст, тюрьма или каторга. Юноша объяснил, что если пламя направлено вниз, значит, удалось избежать костра. Он указал на одного из людей в колпаках, ему вменялось в вину, что он жарит пищу на оливковом масле вместо сала. Во всяком случае, так она перевела Атауальпе, хотя не была уверена, что точно поняла, в чем тут преступление. Песнопения продолжались.

Со слов юноши выходило, что все судьи — ядовитые гадюки, а их матери привыкли торговать своим телом, но все же одного из них он уважал, ведь тот учился в городе под названием Саламанка, где все отдано наукам и, по его словам, поддерживаются любые знания, какие только есть в мире.

Всеобщему обозрению явили зеленый крест, который до этого был накрыт черным полотнищем. Затем главный судья обратился к трибуне с касиками.

Молодая светловолосая женщина была королевой этой земли, а человек-мумия в красном платье — ее министром.

Церемония тянулась так долго, что участникам, судьям, обвиняемым и знати принесли еду.