Лоран Бине - Цивилиzации

Умирал он три дня. Последние его слова никто не разобрал.

Для китонцев это была катастрофа. Смерть надо было сохранить в тайне любой ценой. Тело похоронили в одном из садов Альгамбры — ночью, без почестей, среди грядок с помидорами. Сепульведа, видевший, как Карл упал, твердил знати Санта-Фе, что их король смертельно ранен и ничто больше не мешает штурму Альгамбры. Конечно, в ее стенах, в руках варваров еще оставались королева, инфант Филипп и его младшая сестра Мария, но сердце любого праведного христианина не может проникаться иными мотивами, кроме мести. « Represalia! » [148] «Возмездие!» (исп.) — призывал он.

Но как все-таки убедиться в смерти Карла? Испанцы стали слать делегации — их отправляли обратно. Вопреки всему они надеялись на чудо и никак не решались признать, что их повелитель мертв. К тому же, со слов Сепульведы и других очевидцев, случившееся выглядело настолько неясным, что нельзя было с точностью сказать, откуда был сделан роковой выстрел. Сепульведа клялся, что стреляли с крепостных стен, но предвзятость делала его мнение сомнительным. Хотя что это меняло? Карл либо жив, либо мертв.

Китонцы решили воспользоваться моментом нерешительности и выбрать стратегию. Они догадывались, что королева с детьми — недостаточно весомый аргумент, чтобы сдержать испанцев, и штурм неизбежен. Да, Альгамбра неприступна, но было понятно, что их слишком мало и без преимущества, которое давал им заложник, осаду не выдержать. Чалкучима предложил загримировать тело и провести его вдоль укреплений, как будто это живой король. Предложение не поддержали, хотя похвалы за находчивость он услышал.

Решение, в общем-то, напрашивалось одно: надо попытаться уйти. Когда из Санта-Фе им передали последний ультиматум, требуя доказательств, что Карл еще жив, Атауальпа решил выдвинуться этой же ночью, как можно тише. Успеют забраться в горы — тогда, быть может, спасутся. Королеву и детей на всякий случай придется взять с собой.

Но только последняя лама ступила за пределы Альгамбры, как все надежды на этот план рухнули. Испанцы, которые их стерегли, напали на кортеж. Дорога в горы была отрезана. Китонцев оттеснили к подножию холма, где течет узкая река, там завязалось побоище. Койя Асарпай почувствовала, как сжалось ее чрево.

На другом берегу путь им преграждал Альбайсинский холм — они оказались на дне ущелья, теперь им грозила смерть. Но Альбайсин не спал. Напротив, холм шумел, напоминая колышущееся море. Его обитатели следили за тем, как чужеземцы геройски сопротивляются христианам, как их сметают залпы орудий и атакует испанская конница. Белые закоулки наполнились ропотом. Мориски на своем языке повторяли друг другу слова, которые считали заветом своего бога: «Вы получите тех правителей, каких заслуживаете». Видимо, они решили, что сейчас все сошлось: политический расклад, воля провидения и состояние души. Людские потоки хлынули с холма и влились в бой. Где они взяли оружие? На кухнях, в лавках, в мастерских и в полях. Хранили, или украли, или сами выковали на всякий случай.

Внезапность пресекла напор испанцев. Вооружение и численность были в их пользу — казалось бы, чего робеть, но они дрогнули и подались назад. Отступали, впрочем, не размыкая рядов. Однако этой передышки оказалось достаточно: китонцы успели выбраться из оврага, в котором было увязли, и скрылись в лабиринте белых закоулков, где испанцы не стали бы их искать.

23. Кадис

Бунт морисков распространился на всю Андалусию. Атауальпа воспользовался неразберихой и бежал. Альбайсин послужил ему временным пристанищем, чтобы выходить раненых, но это место не назовешь неприступным, оставаться здесь бесконечно не выйдет, рано или поздно испанцы вернутся. Да еще этот Фердинанд, у которого, по слухам, огромная армия, теперь явится отомстить за гибель брата.

Кордова, Севилья — в города они больше не заходили. Пришлось расстаться с попугаями, ламами, куи, даже с пумой Атауальпы, забрав с собой только трех последних заложников — королеву и двух ее детей, все, что к тому моменту осталось от испанской короны. Кто мог, ехал верхом; не было и носилок, лишь несколько телег — в них везли раненых. Скорбный стенающий кортеж двигался вслед за солнцем под крики грифов — местных кондоров.

Если бы Атауальпа намеревался просто добраться до моря, они направились бы на юг. Но он стремился на запад, шел и шел к западу с утра до вечера, не сворачивая, заставляя людей и скот сжигать последние силы, как будто гнался за Солнцем, хотел настичь его, поравняться с ним или обогнать, но Солнце, Инти, его предок и бог, все время ускользал — так они и прибыли в Кадис.

Казалось, в городе ни души, хотя на самом деле растерянные жители попросту укрылись по домам и заперли ставни. Китонцы чувствовали их скрытое присутствие и старались ступать неслышно, как пумы. Храм в Кадисе, выстроенный в честь приколоченного бога, представлял собой очередное грандиозное сооружение — там они собирались остановиться и немного отдохнуть. Но Атауальпа хотел любой ценой добраться до порта. Возникло подозрение: не ищет ли он корабль, чтобы вернуться домой. Некоторые полагали, что идея не так уж плоха. К несчастью, порт был пуст — лишь несколько лодок, все корабли ушли. Только тогда Атауальпа согласился расположиться в храме.

Один за другим потянулись дни. Выкресты и мориски, решившие остаться с китонцами, выходили в город и возвращались с провизией. Однажды сын старой еврейки из Толедо принес тревожную весть: на подходе отряд, солдаты ищут их, чтобы взять в плен или расправиться на месте, и это наверняка только авангард. Вся армия Карла, а может, и Фердинанда была на марше. Надо было срочно бежать.

Но бежать Атауальпа был не готов. Его подданные совсем обессилели, сестра-супруга вот-вот должна была родить. Всё, конец пути. Напрасно те, чей статус позволял обращаться к императору, твер-дили, что каждый час ожидания — ошибка и ее последствия могут оказаться непоправимыми: молодой инка хранил невозмутимость. Он поручил Кискису организовать оборону города. Кадис был укреплен со всех сторон, и можно было рассчитывать на силы морисков в окрýге, но если все равно держать осаду, зачем было оставлять Альгамбру? — задумывались полководцы. Стены Кадиса не выдерживали сравнения с гигантской красной цитаделью, взгромоздившейся на горе. Сказать это при Атауальпе, естественно, никто не отважился. Только Койя Асарпай, которая вот-вот должна была разрешиться от бремени, жалобно постанывала.

Вскоре положение резко ухудшилось. Кискис сумел сдержать испанский авангард, но началась еще одна осада, и ее исход был куда более неясным. Оставшиеся в городе жители китонцам не радовались, да и со стороны порта, в случае нападения с моря, осажденные были уязвимы. Но именно оно, море, поглощало все внимание Атауальпы, а оборону крепости он возложил на полководцев. Видно, было там нечто значительное, склонявшее чашу весов в его пользу.