Лоран Бине - Цивилиzации

С тех пор храмы Солнца рассеялись по просторам Нового Света, и даже немецкие князья, что католики, что лютеране, начинали понемногу обращаться в эту веру. Выборщик от Бранденбурга, кстати, был из их числа.

Поэтому сложно было утверждать, что Атауальпа совершает свои деяния во славу местного божества — Иисуса Христа.

К тому же главный римский священник известил, что отлучит от церкви Верховного инку, если тот займет место, предназначенное для Фердинанда, законного преемника своего брата. (Отлучение было своеобразным символическим изгнанием из католического сообщества, которому короли по большому счету подвергались редко.)

Но архиепископа это не волновало: когда-то он уже успел выступить протагонистом в комедии с индульгенциями, считался одним из наиболее решительных соперников Лютера и дорого продал свой голос, когда выбирали Карла V («Мне стыдно за его позор», — сказал тогда посланник испанского короля). Вся его политическая карьера подсказывала, что совесть, как и слово, кому-либо данное, никогда излишне его не обременяли, при этом расклад боевых сил и взятие Рейнской области армией Верховного инки не оставили священнику выбора, а значит, и угрызений совести. Его покорность новому хозяину Германии подразумевалась сама собой, и, в отличие от Карла, Атауальпе не пришлось за это платить: золото порой заменяет железо, но бывает и наоборот. Чтобы короновать Верховного инку, священник надел свою лучшую алую сутану, пальцы его украшала россыпь перстней с разноцветными драгоценными камнями.

Остальные выборщики, за исключением Фердинанда, пришли поприветствовать нового императора. У всех на душе был осадок, поскольку им пришлось отказаться от некоторых полномочий, но к этому примешивалось и чувство облегчения, ведь все могло быть гораздо хуже. Лютер умер и горел в аду вместе с герцогом Лотарингским и его братом, герцогом де Гизом, — зато все прочие были еще живы.

Меланхтон также присутствовал на церемонии в Ахене: удивительна все-таки находчивость китонского путешественника в деле всеобщего объединения, если не сказать — примирения.

Долгое время Священная империя была поделена на части, и символические заботы о ней обычно вверялись наиболее влиятельному германскому семейству.

Атауальпа перевернул страницу — и не одну, а две, не являясь ни германским князем, ни абстракцией. Зато стал реформатором и защитником бедных — в этих титулах, дарованных ему народом, не было ничего символического, он их заслужил: корону, скипетр и державу Шарлеманя священник с одутловатым лицом вручал ему в тот момент, когда его законы уже начали применяться на большей части империи и даже за ее пределами, в некоторых областях на востоке Франции и севере Швейцарии, где местным властям пришлось согласиться на реформы, чтобы избежать новых волнений.

Король Франции прислал вместо себя свою сестру Маргариту — вместе с зятем Манко.

Король Португалии направил брата, инфанта Луиша, герцога Бежу, который, как и Франциск, некогда участвовал в берберской кампании.

Прибыла вторая супруга английского короля, Анна Болейн (первая приходилась Карлу V теткой, и ей не подобало приветствовать его преемника, учитывая события, повлекшие за собой его смерть).

Из Алжира добрался визирь ал-Хасан ал-Ваззан.

Приехал Лоренцино, а с ним Киспе Сиса, одетая по итальянской моде: молодая женщина была так красива, что провожали ее всегда восхищенным шепотом.

Восседая на каменном троне Шарлеманя перед столь знатным собранием и слушая, как вибрации гигантских свирелей, которыми была оснащена церковь, передаются этим восьмисотлетним стенам, Атауальпа наверняка думал о своем брате Уаскаре. Теперь он сравнялся с ним в положении и совершил то, о чем никто из его предков, не исключая самого Пачакути, не осмеливался даже мечтать.

62. Десять законов империи

Первый и главный гласит, что никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя требовать подати от тех, кто от них освобожден. К таковым относятся инки королевской крови, высшие и младшие военные чины, вплоть до центурионов, их дети и внуки, все кураки и их родственники. Слуги при дворе, занятые черной работой, не платят подать, пока исполняют свои обязанности, как и солдаты, участвующие в войне или в завоевательных кампаниях, и мужчины младше двадцати пяти лет, ибо до этого возраста они обязаны служить родителям. Старики освобождаются от податей с пятидесяти лет, как и все женщины — девицы, вдовы или замужние; больные — пока не восстановят здоровье; увечные — незрячие, хромые, однорукие и прочие недееспособные; при этом немые и глухие привлекаются к занятиям, не требующим говорить или слушать.

Второй закон налагает подать на всех остальных левантинцев, не относящихся к вышеназванным, исключая, однако, священников и служителей храмов Солнца, а также избранных дев.

Третий не позволяет ни одному лицу требовать от левантинца что бы то ни было из его имущества заместо подати, каковую он может возместить своим трудом, исполнением различных обязанностей, службой королю или государству.

Согласно четвертому закону, никого нельзя принуждать к занятию не своим ремеслом, за исключением пахотных работ и военной службы, к которым привлекаются все.

По пятому закону, каждый должен выплачивать подать тем, что есть в его местности, не отправляясь в чужие края за тем, чего не находит дома, ибо Верховный инка считает весьма оскорбительным требовать от своих подданных продуктов, которых не дает их земля.

Шестой предписывает снабжать работников, занятых на службе у Верховного инки или его кураков, всем, что им нужно для занятия своим ремеслом, а значит, позолотчику для работы выдаются золото, серебро и медь, ткачу — шерсть и хлопок, живописцу — краски и так далее. Принцип таков, что работник платит своим трудом в течение установленного срока, а именно двух или трех, но не более месяцев и по истечении этого срока работать он более не обязан.

Седьмой требует, чтобы работники снабжались всем необходимым по части провизии и одежды, как и вещами деликатными, а также снадобьями, если случится им заболеть.

Восьмой закон касается взимания податей. В определенный период в столицу каждой области съезжаются судьи-сборщики и счетоводы или секретари и ведут учет податей с помощью бечевки, на которой вяжут узлы. По этим узлам видно, сколько труда вложил каждый левантинец и какую работу выполнял, куда ездил по приказу князя или старост, чем еще занимался, и все это вычитается из подати, которую он должен внести. Одновременно проходит учет всего, что хранится на складах в каждом городе.

Девятый закон обязывает передавать остатки дани, которые не пригодились королю, в коллективное пользование и хранить на общественных складах на случай неурожая.