Лоран Бине - Цивилиzации

Начались долгие скитания по равнинам вокруг Бордо. Во всех деревнях, которые им попадались, их встречали с вилами наперевес — боялись впустить заразу, — или же стонами, если она там уже поселилась, — такие места они сами предусмотрительно обходили. День за днем они питались плодами на виноградниках, и вскоре у них начались колики, сопровождавшиеся такими щедрыми излияниями, что выйти на их след не составило бы труда.

Наконец они очутились возле замка, судя по всему брошенного владельцем. Там оставались лишь несколько слуг, которые сначала отказали им в ночлеге. Впрочем, у одного сердце было добрее, он все же сжалился над ними и позвал за стол, но при условии, что затем они сразу уйдут. Наелись они от пуза и выпили за здоровье хозяев. Под конец трапезы Мендосу вдруг вырвало, и это вызвало панику среди слуг, они бросились прочь — как корова языком слизала; в общем, к утру Мендоса был уже мертв, а в замке — ни души. Сервантес и грек сожгли тело во дворе и стали осваиваться.

Куртина связывала между собой небольшие башни, где можно было разместиться: в одной нашлось все, что нужно для жизни в уединении, — кровать, небольшая часовня, удобства для гигиены, несколько сундуков с одеждой, а наверху — роскошная библиотека с несметным числом томов, по ее потолку пролегали балки с резными надписями на латыни и греческом. В замке обнаружился амбар, полный запасов, и хлев, где стояла ослица, у которой было молоко, поэтому двое друзей решили, что лучшего искать не приходится, и устроились в башне. Грек прочел одну надпись на балке в библиотеке, она была на его родном языке: «Вот бы жизнь быстротечную мне, зато и без бед» [273] Здесь и далее цитируются изречения, которыми оформлен плафон библиотеки французского писателя и философа Мишеля де Монтеня (1533–1592) в его фамильном замке близ Бордо. Грек прочел цитату из элегий Феогнида Мегарского (570 до н. э. — 485 до н. э.). . Сервантес, знавший латынь, прочел другую: «Всюду я гостем примчусь, куда б ни загнала погода» [274] Квинт Гораций Флакк. «Послания». Перевод Н. Гинцбурга. .

7. О том, как Сервантес и грек познакомились с хозяином башни и некоторое время прожили у него в мире и согласии

Уединение было им в радость, они прочли много книг. Грек не любил Екклезиаста, но обратил внимание на фразу, также выгравированную на балке: «Сполна настоящим живи, все прочее недосягаемо» [275] Слова, начертанные в библиотеке Монтеня, не обнаруживаются в канонической Книге Екклезиаста, однако ссылка на них есть в «Опытах» Мишеля Монтеня (том II, глава XII: «Принимай, говорит Екклезиаст, за благо вещи такими, как они представляются тебе и видом и вкусом своим повседневно, все остальное выше твоих познаний», Перевод Ф. Коган-Бернштейн). . Этому они и следовали, пользуясь тем, что их оставили с миром, то есть все то время, пока чума выкашивала эти края, не подпуская ни случайных гостей, ни жителей соседней деревни, ведь все, кто не убрался куда подальше, заперлись по домам.

За много недель никто не осмелился наведаться в замок, оставались с ними только ослица, которую они доили, и несколько кур-несушек, но в один прекрасный день в библиотеке вдруг появился невысокого роста человек. Он застал там Сервантеса за чтением «Хроник Атауальпы» и грека, рисовавшего портрет друга углем.

Звали его Мишель де Монтень, и он вернулся в свой дом.

Грек вскочил, готовый его убить, но Сервантес решил, что разумнее будет объяснить причины их появления, и во всех подробностях рассказал о похождениях, которые привели их в этот дом.

Господин де Монтень не отличался ни ростом, ни густотой волос, он носил аккуратные усы, бородку, брыжи, одежда его была пошита из дорогой материи, но загрязнилась в долгой дороге. Тем не менее взгляд его оставался ясным, и держался он любезно. Сносно изъяснялся на тосканском наречии, обильно украшая его латинскими выражениями; ему не составляло труда говорить так, чтобы гости его понимали, и тем более понимать, что они отвечают, ведь греческий и испанский также оказались ему не чужды. Он был членом парламента и советником Чимальпопоки [276] Чимальпопока II (годы жизни неизвестны) — по некоторым сведениям, сын Монтесумы II. , короля Франции. Когда он назвал свои должности, грек чуть не схватился за нож для резки бумаги, который хотел вонзить ему в шею, но Сервантес удержал его руку.

Подвижный ум господина де Монтеня уже успел оценить все сложности ситуации, поэтому хозяин предложил гостям продолжить тайное пребывание в его башне — сколько им заблагорассудится: он хоть и ценит одиночество, но чувствует, что это общество будет ему приятным. Ни его супруга, занимающая соседнюю башню, ни слуги не будут знать, что они здесь. Он позаботится, чтобы в рабочем кабинете были подушки и одеяла, и они смогут устроить себе ложе, а еще будет следить, чтобы корзина с фруктами и жбан с вином, предоставленные в их распоряжение, не пустели.

Выбирать им не приходилось — можно было только пуститься в бега на враждебной территории, подобно зайцам, которых гонит по полям свора собак, но это их совсем не прельщало, и они согласились.

В кабинете был камин (в библиотеке господин де Монтень велел замуровать очаг, опасаясь, как бы огонь не поглотил ценные книги), так что наши друзья не знали недостатка в комфорте, и при этом не будем забывать, что каких-то пару месяцев назад они сидели на скамье гребцов, на берберской галере.

Теперь их дни протекали за чтением, трапезами и беседами с хозяином дома. Вечером, перед отходом ко сну, они ужинали, но из башни не выходили, разве что изредка, с наступлением ночи — глотнуть свежего воздуха и размять ноги в саду замка, где их провожали глазами совы.

Господин де Монтень был человеком гибкого ума, любознательным и необычайно осведомленным во многих областях, беседы с ним доставляли одно удовольствие, а поскольку наш ум укрепляется в общении с умами сильными и ясными [277] В текст этой главы включены скрытые цитаты из труда Мишеля Монтеня «Опыты». При цитировании используются фрагменты переводов А. Бобовича, Ф. Коган-Бернштейн, Н. Рыковой. , молодой Сервантес увлеченно подхватывал разговоры о поэзии, театре и прочих разнообразных вещах ради звучавших всегда исключительно к месту цитат из древних авторов — Вергилия, Софокла, Аристотеля, Горация, Секста Эмпирика, Цицерона.

Но еще больше нравилось ему слушать, как спорят между собой хозяин и грек, ибо споры эти обычно перерастали в настоящие диспуты, ни с чем не сравнимые по силе и изобретательности мысли. Конечно, любил он предаваться чтению трудов, которые находил в библиотеке, но штудирование книг — пассивное и расслабленное занятие, безо всякого пыла, тогда как живое слово и учит, и упражняет.