Марк Рабинович - Переплетение времен

– Если между тобой и ими будет достаточно большой промежуток времени – голос Рои прервал мои мысли – То я смогу увеличить его часов до трех и у вас с Эйтаном будет время подготовиться. Дайте мне хотя бы полминуты.

"Ими" он называет птерозавров и сопровождающих их лиц. Веда не знает, что такое "минута", но согласно кивает. Интересно, где она возьмет необходимые тридцать секунд? Что такое "секунда" она тоже не знает.

– Мы будем держать канал – обещает Рои в Зеркале.

Он уже "держал канал" два года назад, когда я ушел в Х-й век. Но в тот раз по нему прошел всего лишь один свихнувшийся влюбленный, ушедший в никуда за своей любовью. Теперь же по каналу, кроме того же самого отчаянного времепроходца, нужно будет переправить десятки лишних для своего времени чудовищ. Справится ли канал? Но это была не моя забота, это была проблема Рои и его инженеров, поэтому об этом не следовало думать. А думать следовало о том, как заманить жрецов в этот самый "канал". Вряд ли Шарканчи клюнет на какую-нибудь шитую белыми нитками байку, которую мы с Урхо ему расскажем. Значит, надо в первую очередь избавиться от верховного жреца.

– Зеркало! Закройся во имя Мары! – восклицает Веда.

Лицо Рои на полированной поверхности мутнеет и быстро исчезает. Теперь это снова матовая бронза. Как работает Зеркало и кто его создал? Этого я не знаю и мне почему-то не интересно. Наверное, кроме быстрых процессоров и мелких пикселов, есть еще иные способы связи через время, а может быть Зеркало – это и есть процессоры и пикселы, просто они выглядят немного иначе. На каких невидимых компьютерах работает волшба колдунов, шаманов, чародеев и магов. Где находится та магистраль данных, по которой они "скачивают" то, что недоступно нашим чувствам? На трудные вопросы нет легких ответов, а на нас уже навалился вечер и завтра будет трудный день. Я устал и хочу спать. и не хочу, чтобы сегодня что-либо еще происходило. Но моего разрешения никто не спрашивал и события потихоньку начинают происходить. Мы развели небольшой костер на задах хутора и молча смотрели как Луна и Месяц поочередно выглядывают через просветы в облаках. Никакие крылатые тени сейчас не заслоняли их, но мы знали, что это ненадолго, что Змеи приближаются к броду. И все же пока еще можно было спокойно сидеть у костра.

– Вы как хотите, а я хочу спать – хмуро сказал Урхо и пошел к избушке.

Спать он точно не хотел. Просто он не может больше спокойно видеть Веду, понял я.

– Почему так, Лёва? – спросила она, когда мы остались одни – Почему все так несправедливо? Почему я могла предложить себя тебе и наверное смогу кому-то еще, а ему не могу… Боюсь. Чего? Ты не знаешь?

– Знаю… Ты боишься себя саму – объяснил я – Боишься раствориться в нем и перестать быть Ведой. Боишься вспомнить свое имя. Может ты и знаешь что делаешь когда дело касается Леса…

Я задумался, подбирая осторожные слова, а она молча смотрела на меня своими огромными светлыми глазами и ждала этих слов. Тогда я решил не подбирать слова.

– А вот когда речь идет о влечении сердца, то ты становишься… – тут я сделал эффектную паузу и закончил – …дура дурой.

По-моему, несмотря на всю простоту сентенции, получилось удачно, потому что она вздрогнула, опустила взгляд, а когда подняла его, то я увидел осторожную улыбку на ее лице.

– Так я пойду? – робко, как маленькая девочка, спросила она.

– Ты еще здесь? – рявкнул я.

Она вскочила и, сверкая босыми пятками в свете обеих лун, побежала к избушке. Я остался один и мне было совсем не холодно у тлеющего костра. Несколько раз я просыпался, подбрасывал хвороста, поворачивал к горячим углям замерший бок и снова заворачивался в плащ. Разбудил меня плеск воды: Веда мылась в запруде. Меня она не испугалась, не взвизгнула, лишь прикрыла грудь руками.

– Как ты это сделал вчера, Лёва? – спросила она – Это такая волшба?

– Волшба, конечно же – сказал я, сделав серьезное лицо – Я же великий волхв. Сам конунг Хельги это признал.

– Спасибо, Лёва – тихо прошептала Веда и улыбнулась – Это была могучая волшба. Теперь у меня будет дочка.

А у той дочки будет отец, подумал я, посмотрев на Урхо, который вылезал из избушки, щурясь на утреннее солнце.

– Что я могу для тебя сделать?

Я знал что она может сделать. Через несколько десятков лет у сотника Неждана в хоромах на Подоле родится дочка. Он назовет ее Ингимюндой, мать будет звать ее Ладислава, поп окрестит ее Анной, а я буду ласково называть ее Аней, Анютой, Аннушкой, Анечкой. Эта маленькая девочка вырастет, а когда она вырастет, она должна получить Зеркало и научиться к нему взывать. Тогда многое из того, что могло случиться неправильно, произойдет единственно верным путем. Все это я и объяснил Веде.

– Ты говоришь, что тогда Змеи не пройдут и во второй раз? И последние жрецы исчезнут? Ты клянешься?

Я кивнул и молча показал ей шрам на ноге.

– Я все сделаю – просто сказала она – Но это не услуга тебе, это награда мне.

– Почему? – удивился я.

– Потому что Зеркало в тягость, это не радость, а бремя. Оно передается от Веды к Веде как оковы. Сейчас ты их снял и я твоя должница вдвойне. Я все же должна что-то сделать для тебя.

– Тогда люби Лешего до самой смерти и мы будем в расчете.

Она улыбнулась.

– И этого будет тебе достаточно?

– Можешь добавить крынку молока.

Веда засмеялась и мы пошли завтракать. На полпути к землянке она остановилась и шепнула:

– Меня зовут Ильма!

И, продолжая весело смеяться, побежала навстречу Урхо так легко, как будто сбросила с себя невыносимую тяжесть. Но я-то знал, что именно ей придется выполнить самую опасную часть нашего плана. По этому гениальному плану нам с Урхо следовало привести к броду всех: и Змеев и их поводырей и венгров. План был авантюрный и трудновыполнимый, но другого у нас не было. Поэтому, еще до обеда, мы с Урхо собрались и двинулись вниз по течению вдоль левого берега Трубежа. Отряд Нандора мы повстречали в конце следующего дня. Сам командир нам искренне обрадовался: по видимому, его беспокоил Лес, который он не чувствовал и не понимал и еще больше беспокоила предстоящая атака на гипотетическую заставу у брода. Вначале он с большим интересом и опаской выслушал мое вдохновенное вранье про высокий частокол из цельных сосновых стволов, сторожевые башни по углам и небольшой, но опытный гарнизон из варягов.

– Ладно – махнул он наконец рукой, выслушав этот бред до конца – Пусть Хадур посылает туда своих шарканей. Наше дело – биться в поле, а не на стены лазать.

Тогда мы рассказали ему про уничтожение Усть-Трубичей, своеобразную репетицию геноцида славян, рассказали и про планы жрецов по уничтожению целых народов. Мне очень хотелось увидеть его реакцию и я ее увидел. Нандор смутился, очень смутился. Он явно хотел что-нибудь сказать, искал слова и не находил. Похоже, что для него поголовное истребление целого народа было уже слишком. Некоторое время он что-то неразборчиво бормотал по-венгерски, периодически повторяя нечто похожее на "бассом 22 22 Венгерское ругательство. ". Наконец, он нашел нужные слова на иврите и произнес, коверкая язык еще больше, чем обычно: