Екатерина Мельникова - На шаг позади

– Какое счастье, что сегодня за мной никто не приедет! – ору я, радостно и весело.

– Кажется, у меня появилось немножко работы. – Замечает Петр. – Мало того, что ты пьешь и не помнишь, но еще несешь какой-то бред. Оставайся сегодня у нас.

Петр спрашивает, общались ли мы с мамой со дня похорон. Нет , говорит мама. Не помню , молвлю следом я. Петр подмечает всю плачевность ситуации: это то же самое, что между ними с Артемом, когда они потеряли Вадима и Алену.

Мы с мамой не должны допустить подобного между нами. Я вспоминаю, как это было – каким был Артем, как они общались и не общались с папой – они были соседями в родной квартире, а родными людьми не были такое долгое время, пока опасность новой смерти не заставила их вернуться друг к другу. Я помню, как Артем лежал возле папиной руки на кровати, этот момент я помню до мелочей, я тоже в тот день плакал, глядя, как они мирятся.

Прокручивая это в голове, я тянусь к маме рукой и наши пальцы переплетаются. Как когда мы танцевали на ее первой свадьбе. Или когда шли с детской площадки домой. Или когда она встречала меня из начальной школы. Все это я помню и берегу каждое такое воспоминание.

– Слава. – Силой голоса Петр обращает к себе мой взгляд и все мое внимание. Глаза серые настолько, что это почти грязный белый. Они сверкают на меня так, что моя дрожащая рука, сдирающая кожицу с несчастной нижней губы, вмиг оказывается под столом. Это мое решение Петр награждает легкой улыбкой. Это он меня ведет? Такое впечатление, что у него пульт управления. Он заканчивает: – Если мир перевернулся и летит кувырком, стоит следовать за ним. Возможно, тебя ждет удар не о землю, а о небо.

Если небо именно такое, каким я его видел, пока падал – цвета мертвой Артемовой кожи, то я делаю выбор в пользу более быстрой смерти от удара о землю. Лучше бы я отвернулся в сторону. Почему никто не закрыл мне глаза? Ах да, это некому больше делать. Я смотрю на его мертвое лицо каждый день, когда просыпаюсь утром и пытаюсь заснуть вечером, мечтая услышать звонок в дверь: Артем врывается без спроса и говорит «Привет, я к тебе». Не интересуясь, готов ли я принять гостя. Именно так мы друг к другу и ходили. Это было нормально. Это было превосходно .

Его тело заперто в гробу, как заложник. Оно будет там гнить: красивые руки, здоровая кожа. У него западут глаза, которые мне усмехались. У него разложится умнейший мозг. Биологический клапан, который ему поставили в сердце, чтобы он жил, перестал иметь значение. Я так зол, что хочу снести все в этом доме, но всего лишь захватываю рукой сосуд с ядом.

– Нет, – объявляет Петр, убирая водку под стол. Я слежу за убегающей бутылкой. Со стороны на мне это должно быть выглядит как лицо ребенка, у которого отняли шоколадку, и он сейчас из-за этого заплачет.

Папа Артема складывает руки корзинкой, готовясь сказать что-то важное. У людей, которые хотят сказать что-то важное, всегда это написано на лице. И пока его слова не вырываются на волю, мне кажется, что этот день, как и прочие с даты смерти Артема до конца моей жизни – трехпорционный отстой на пластиковой тарелочке.

– Надеюсь на вашу помощь. В частности, на помощь Славы. Исчез договор на донорство, который подписал Артем. – Сообщает Петр, и я парю над землей вместе со стулом. Да этот день невероятно чудесен! – Борис Саутнер в панике. Этот документ защищает его, а у него даже нет копии. Врач не успел вклеить его в историю болезни. Это доказывает, что договор исчез сразу после того, как не стало Артемки. Возможно, наутро. – Эти слова папа говорит еще тише, еще спокойнее, чем все остальное. – По какой-то причине Боря вначале спрятал его в сейф в своем кабинете. – Потому что я читал его при нем. Он не стал сразу вклеивать его в историю, он спрятал его от меня . – Он все переискал, никому ничего не сказал, только мне. Я обращаюсь к Славе. Слава. – Мое имя звучит так, будто папа заклинает меня. – Ты был в тот день вместе с Саутнером в кабинете. Ты подтверждаешь, что договор был в сейфе?

– Я его читал, а после он при мне захлопнул его под код. – Отвечаю я, и это так. Мое настроение взлетело в космос и столкнулось с Юпитером. Это так же заметно, как укол в болевые точки. Вот это, я понимаю, новость. Бесбашенная, радостная, просто потрясающая новость. Вы заметили, какое солнце сегодня? Саутнер потерял договор. И копии не сделал? Что за благодать! Карина говорит, что удалила фотографии договора с телефона. Вот хорошая девочка! Надеюсь, Саутнер тоже не догадался сфотать договор, и теперь его просто нет, а значит, если об этом вдруг узнают мусора, прокуроры, ревизоры…

У меня горит шея, такой в меня летит взгляд исподлобья от Петра. И тут до меня доходит: он считает, что я его украл. Он расскажет, как я это сделал? И с этим взглядом он, тихо-мирно, словно обращаясь ко всем, но на самом деле только ко мне, объявляет:

– Мой сын совершил вещь, которую я могу понять. – Он берет руку Карины, вплетает в нее свои пальцы, потому что его слова как будто нуждаются в подтверждении так же, как подсудимый нуждается в адвокате. – Смерть любимого человека страшнее своей, я бы сделал так же, я бы с ним поменялся местами прямо сейчас. – Мне кажется или Петр чуть не переворачивает стол, потому что этого нельзя сделать? – Я не знаю, кто первым мог сообразить отомстить врачу и уничтожить договор. – Отвлекающий маневр в виде слов «я не знаю». Подобное утверждение и Петр Доронин несовместимы. Этот ходячий сканер знает все! – Но я уверяю всех и каждого. Преступником является только тот, кто напал на Таню. Боря хороший человек, я знаю его и его семью, поэтому ухмыляться, радуясь, что договор исчез, не надо. Я найду договор и защищу врача. С чьей-то помощью или в одиночку, не важно. Я буду искать там, где не стал бы искать другой. – Петр отводит слова, сверля меня взглядом, от которого у меня сердце не на месте. – Поскольку уверен, что его все ж не уничтожили. Решили дать ему отлежаться. Ведь кое-кто из нас до сих пор выбирает, кто он есть.

Я не стану молчать, пока в меня летят такие обвинения!

– Обыщите. – Бросаю я одним духом. Слова звучат презрительно и нахально, в них много раздражения и паники, словно кое-кто не был готов к тому, что его расколют как скорлупу и начнут счищать при подруге и матери. – Обыщите мою квартиру. И мамину. И даже свою. Обыщите весь мед-центр. Можете включить свою «я вижу насквозь» интуицию, скрытые голоса, внутренний слух. Что угодно. Можете нанять частных детективов и пустить собак по следу, но где бы вы ни искали, факт остается фактом – я не смог бы стащить договор из сейфа, потому что не знаю кода! – пять последних слов я выкрикиваю, ударяя стол, потому что – да, я не знаю кода, в этом мое отчаяние, и теперь о нем узнал весь мир.