Ким Лиггетт - Последняя жатва [litres]

– Что он тебе подарил? Этот подарок… Что это было? – ухитряюсь выговорить я, хотя едва могу дышать, и мою грудь будто сжимает стальной обруч.

– Наш добрый старый папа велел мне открыть свой дар ровно в девять. Он сам завернул его в подарочную бумагу. Я так радовался, думая, что он наконец признал во мне своего сына, принял меня. Я даже начал собирать свои вещи, думая, что скоро перееду в ваш дом, стану настоящим Тейтом, а потом БУМ! – истошно кричит он. – Бум! Бум! Бум! – вопит он, бегая кругами и ударяя кулаком то по трейлеру, то по своей голове чуть выше виска.

– Этого не может быть… – Я наклоняюсь и упираюсь руками в колени, тяжело дыша – Он не смог бы сотворить такое. Он был хорошим человеком.

Ли приближается ко мне, но я вижу его смутно, все расплывается перед моими глазами.

– Как ты можешь так говорить после того, как он пытался убить и тебя?

– Откуда ты это узнал? Как ты вообще мог об этом узнать? – Мои глаза щиплет от наполняющих их слез, и я бессильно опускаюсь на землю.

– Теперь уже слишком поздно, – говорит Ли, садясь передо мной на корточки. – Мы с тобой как Каин и Авель. Как ты можешь этого не видеть? Что еще мне надо сделать, чтобы открыть тебе глаза? Один из нас должен умереть, чтобы второй мог жить полной жизнью.

Я не могу не думать о мисс Грейнджер… о том, что у нее на стене фотография Ли была приколота кнопкой под колонкой, посвященной семейству Тейтов, и о том, как она сказала: «Если только это не ты сам».

Я смотрю на него, напрягая все силы, чтобы сосредоточиться на его лице, и теперь вижу сходство – светло-голубые глаза, широкий лоб, чуть заметная ямочка на подбородке. Как у отца. Как у меня.

– Она у тебя есть? – Я хватаю его за плечи. – У тебя есть метка? – Я трясу его, трясу, но он все никак не отвечает.

Меня охватывает ярость. Все вокруг кружится, кружится, а по небу быстро-быстро, чересчур быстро бегут облака. Уши мои наполняет пронзительное жужжание, как будто внутрь моего черепа кто-то вдруг уронил осиное гнездо. Я больше не могу ни слышать… ни чувствовать… ни думать… и знаю только одно – я должен увидеть эту метку. Перевернутую букву «U» с двумя точками наверху и двумя внизу. Я должен, должен ее увидеть.

Следующее, что я помню, – это Ли, лежащий на выжженной пламенем земле, в окружении валяющихся вокруг него предметов сорванной одежды, и его тело с изуродованной ожогами кожей, обнаженное, беззащитное перед непогодой. Я с отвращением смотрю на мои собственные дрожащие руки… потом на его тело. Метки на нем нет, но выглядит оно так, словно Бог изжевал его, а затем выплюнул обратно.

Я снимаю куртку и накрываю Ли.

– Мне жаль, что с тобой случилось такое. Прости, что это сотворил мой отец. Но я не он. И ты тоже.

– Не уходи, – говорит он, когда я поворачиваюсь и иду прочь, к спасительным зарослям деревьев. – Все как раз начинало идти как надо. Я буду ждать тебя, брат! – кричит он, когда я ускоряю шаг. – У нас есть еще одно незаконченное дельце, касающееся тебя и меня.

Я сижу на бортике кузова моего пикапа, ожидая, когда у Эли закончится тренировка, и глядя на небо. Помню, как Джесс, будучи маленькой девочкой, сказала как-то раз, что хочет стать астронавтом. Я тогда посмеялся над ней, как будто это было самым нелепым желанием из всех, которые только могут быть в мире. И сейчас жалею, что высмеял ее. С тех пор я ни разу не видел, чтобы она посмотрела вверх, на небеса.

Как я ни стараюсь, мне никак не удается перестать думать о том, что произошло сегодня, события утра все прокручиваются и прокручиваются у меня в голове. Конечно, у каждой семьи есть свои секреты, но то, что сказал мне Ли, – это вообще беспредел. Хладнокровное преднамеренное убийство. Я думаю, что, может, стоило бы рассказать обо этом шерифу и тем самым пресечь развитие ситуации на корню, но потом решаю, что если кто и должен раскрыть этот секрет, то это сам Ли. А моя семья и так пережила достаточно.

Я начинаю подозревать, что вся произошедшая со мной хрень – это всего лишь результат извращенных фантазий, которые вместе состряпали Ли и мисс Грейнджер. Плюс последствия такой старой, доброй штуки, как хронический недосып. Эли посоветовала мне посмотреть эти последствия в Интернете. И это не шутки. Недосыпание может вызвать психоз, нарушение памяти и галлюцинации. В общем, проверяй, проверяй и перепроверяй.

Я уверен в одном – Ли Уиггинс спятил. Я пока не сумел понять, какую цель во всей этой истории преследует мисс Грейнджер, но у Ли точно есть вполне объяснимое желание свести счеты с моей семьей. Не стану отрицать – он имеет право быть в обиде. И если он хочет попытаться прикончить меня, играя роль в каком-то бредовом сценарии, подсказанном ему Библией, – что же, пусть попробует. Но стоит ему сделать хоть один угрожающий шаг в сторону Джесс, Умнички, мамы или Эли, и я не колеблясь закончу то, что начал мой отец. И если это сделает чудовищем и меня, его сына, то так тому и быть. Я буду защищать тех, кого люблю, до последнего вздоха.

Я замечаю Эли, идущую по парковке к моему «Форду». Она одета в свою тренировочную форму – красную толстовку на молнии, снабженную капюшоном – и на одном плече у нее висит рюкзак. Во всем происходящем она как луч света, и, по ее словам, ей известно, откуда мисс Грейнджер черпает все свои теории. И если я увижу это своими собственными глазами, сказала она, я смогу наконец положить конец и всем моим опасениям, всем сомнениям и всему грызущему меня страху. Дай-то бог, потому что я не знаю, сколько еще всего этого я смогу стерпеть.

– Как же я рад тебя видеть! – говорю я, спрыгнув с бортика и встав на землю, чтобы поприветствовать ее.

Она сдергивает бейсболку с моей головы и надевает на свою.

– Я могла бы сказать то же самое и о себе.

– На тебе даже эта потрепанная бейсболка выглядит хорошо, – говорю я, закрывая задний откидной борт кузова.

– Кстати, где ты сегодня пропадал? – Она дарит мне кривоватую улыбку. – Все то и дело о тебе спрашивали.

Я глубоко вздыхаю.

– Пытался уладить семейные проблемы.

– Похоже, тебе не мешало бы пропустить стаканчик. – Она подходит ко мне вплотную.

– И притом возможно не один, – со смехом отвечаю я.

– Это можно легко устроить. – Она дергает за полу моей рубашки. – Итак, ты готов снять покров с мрачной истории жизни наших предков? Боюсь, что если ты это сделаешь, то будешь горько разочарован.

– Ты даже представить себе не можешь, как бы мне хотелось, чтобы так оно и было.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, и тут начинают гудеть клаксоны.

– Тейт! – кричит кто-то, проезжая мимо нас. – Удачи тебе в завтрашней игре с «Сунерс»! Задай им жару!

Я качаю головой.

– Поехали отсюда.

– Между прочим, я знаю одно местечко, где мы будем совсем одни.