Ким Лиггетт - Последняя жатва [litres]

Открыв дверь гаража, я разражаюсь нервным смехом при виде автомобиля мистера Нили – ярко-желтого «Хаммера». Шикарная тачка для конченого мудака. Как и у Тайлера. Да, яблоко от яблоньки недалеко падает.

Я завожу двигатель, и стереосистема, врубившись на полную громкость, выдает оглушительный голос Теда Ньюджента. Я начинаю нажимать на все кнопки подряд, чтобы заставить его замолчать, но вместо этого только блокирую их. Чтобы избавиться от гремящей музыки, я опускаю окна, но это ничего не дает. Что ж, по крайней мере, теперь они услышат, как я приближаюсь.

Магазины на Мейн-стрит пусты. Я останавливаю машину, чтобы выйти и через витрину заглянуть в «Обувной магазин Гаса». Дверь его открыта, но внутри никого нет. Как будто все просто взяли и покинули свои дома… свои магазины… все, что составляло их жизнь. Но куда же они подевались?

Мимо меня по Мейн-стрит проносится черный седан и сворачивает на Шоссе номер 17. Я запрыгиваю обратно в машину Нили и пускаюсь в погоню. Гоню со скоростью семьдесят миль в час, но все равно не могу догнать. Может, это полиция штата?

Чем дальше я отъезжаю от города, тем тише становится вой сирен, и я этому рад. Теперь, если мне удастся понять, как заткнуть Теда Ньюджента, я, возможно, смогу наконец подумать. Пытаясь разблокировать кнопки стереосистемы, я вдруг слышу визг шин, и впереди на дороге поднимается облако пыли.

Я сбрасываю скорость, надеясь, что люди в черном седане не попали в аварию. Пытаюсь вспомнить, как проводить первичные реанимационные действия, но когда пыль оседает, я вижу только пустую брошенную машину. Я выхожу из «Хаммера» и прохожу по оставшимся на асфальте черным следам от горелой резины – пожалуй, длина тормозного пути будет футов двадцать пять, но спрашивается, что заставило водителя вдруг ударить по тормозам? И куда он, черт возьми, подевался?

На номерном знаке нарисован персик – значит, этот седан ехал из Джорджии. Внутри машина девственно чиста, словно она только что выехала из автосалона. Я открываю бардачок. Автомобиль зарегистрирован на некоего Томаса Диксона из Атланты. Чего это его сюда занесло? Мы находимся далеко от всех крупных автострад. Возможно, он искал укрытие от урагана. Быть может, несколько раз свернул не туда и запаниковал. Я оглядываюсь по сторонам. Кругом только запущенные пастбища, часть ранчо Нили. На многие мили никаких строений.

Забравшись обратно в машину Нили, я еду дальше. Может, по дороге мне попадутся люди? Затем я начинаю замечать другие машины. Сначала они попадаются мне на глаза спорадически, но вот ими уже уставлены обе стороны Шоссе номер 17. У некоторых открыты двери. Не заглушены двигатели. Некоторые приехали из нашего городка – их я узнаю, но есть и люди издалека, даже из Нью-Йорка.

Я лавирую между машинами, пока не доезжаю до перегородившей всю дорогу фуры. Бросив «Хаммер» Нили, я выхожу на пастбище и бросаюсь бежать прочь от шоссе, пытаясь докричаться до кого-нибудь, кому, возможно, нужна помощь, но в ответ не слышу ничего, не слышно даже звуков, издаваемых насекомыми. Ветер уже поднялся, но дует он не порывами, а так, будто мать-природа делает долгий, бесконечный ровный выдох. Высокая трава качается, словно душевнобольной пациент, который сидел под деревом в Оукмуре.

Меня мороз подирает по коже.

Небо издает тяжелый, не предвещающий ничего хорошего вздох. Я поднимаю взгляд. Все тучи, похоже, собираются вместе где-то на границе между землями нашей фермы и владениями, относящимися к ранчо Нили. Над хлевом, предназначавшимся для искусственного осеменения и содержания стельных коров.

И тут меня наконец осеняет. Это не обычная буря. Это схватка между Богом и Дьяволом… между добром и злом… Все близится к развязке.

Я ускоряю свой бег, и когда впереди показывается хлев, я вижу стоящую перед ним машину мисс Грейнджер. И два человека в длинных черных одеяниях силой вытаскивают из машины кого-то третьего.

Я машу рукой:

– Эй! Всем привет!

Подбежав ближе, я вижу, что черные одеяния – это сутаны. Ну, конечно… это священники-экзорцисты, присланные сюда кардиналом и архиепископом, которых я видел в церкви Всех Святых. Они вдвоем волокут Тайлера Нили к двери в хлев, и его тело корчится, точно кусок пластика, плавящийся в огне.

Из машины вылезает мисс Грейнджер, вытаскивая за собой Эли.

Та трясется и плачет:

– Пожалуйста, не надо! Зачем вы это делаете?

– Подождите! – кричу я и наконец добегаю до них.

– Клэй… помоги мне, – говорит Эли.

Священники-экзорцисты выходят из хлева. Эли вырывается и завывает, словно угодивший в ловушку зверек, но как только один из экзорцистов кладет руку ей на лоб, ее тело деревенеет, глаза закатываются. А из искривившегося рта исторгается звук, который можно услышать разве что в ночном кошмаре. Пронзительный то ли вой, то ли визг, полный муки. Он потрясает меня до глубины души.

Я смотрю, как священники затаскивают Эли в хлев, но теперь я знаю – это не Эли.

– Пожалуйста, не делайте ей больно. – Я пытаюсь войти в хлев вслед за ними, но мисс Грейнджер преграждает мне путь.

– Это делается для общего блага, – говорит она.

– Что здесь происходит? Кругом полно машин… приехавших отовсюду… и просто брошенных на дороге.

– Вероятно, это охотники за ураганами, желающие наблюдать такие катаклизмы вживую, – отвечает она, взглянув на грозные небеса. – Ведь это как-никак историческое событие, которое готовилось целых сто двадцать семь лет.

– Но куда подевались все остальные? О, господи, Умничка! – Внезапно я вспоминаю, зачем я ехал, и поворачиваюсь в сторону города, оставшегося позади.

– С ней все в порядке. Она сейчас в здании школы вместе с остальными. – Мисс Грейнджер берет меня за руки. – Я слышала о том, что случилось с Джесс… и о Ли. – Она смотрит на мои опухшие, сбитые в кровь костяшки. – Мне очень жаль, но совсем скоро все это закончится.

– Пора начинать! – кричит из хлева один из экзорцистов.

– Да, давайте начнем, – говорю я.

– Нет, Клэй. – Она качает головой. – Тебе нельзя присутствовать при экзорцизме.

– Что вы такое говорите? – Я пялюсь на дверь хлева. – Я не могу оставить Эли.

– Я не хочу, чтобы ты увидел ее такой. И сама Эли не захотела бы, чтобы ты увидел ее такой.

– Тогда что же я, по-вашему, должен делать? – Я с трудом сглатываю. – Просто торчать здесь и ждать?

– Молись, – говорит она, сжав мое плечо, после чего входит в хлев и запирает за собой дверь.

Я стою перед входом в хлев, уставившись в красную землю и прислушиваясь к доносящимся из хлева ужасным звукам – должно быть, это вопят читающие молитвы экзорцисты, а также Тайлер и Эли.

Я бегом огибаю хлев, как и в ту ночь, когда я видел, как Эли вылезает из брюха убитой коровы, и, прижавшись лицом к грубо оструганным доскам, смотрю в щель между ними, но вижу только черные сутаны экзорцистов. Эли истошно кричит от боли. Нет, я не могу этого вынести… не могу вынести своего собственного бессилия, своей неспособности хоть как-то ей помочь.