Грейди Хендрикс - Изгнание дьявола из моей лучшей подруги

Эбби потрясенно наблюдала, как папа встал, мама открыла дверь, и оба спокойно вышли из директорского кабинета. Эбби все ждала, что сейчас он прикажет ей остаться или отправит всю семью в субботнюю школу, но директор и не пикнул. Выходя последней, девушка обернулась - он по-прежнему оставался на месте, склонившись над столом и потирая пальцами лоб. Эбби чуть не извинилась перед ним, но тут мать потащила ее через маленький коридор, мимо мисс Тоне и на улицу.

С болота дул очень сильный ветер, завывая в галерее и прочесывая газон. Все трое молчали, пока не оказались рядом с машиной миссис Риверз на парковке для учителей. Ветер трепал их волосы и одежду; было совершенно тихо, только флаг хлопал в небе позади. В кои-то веки Эбби с нетерпением ждала смены в «ТСВУ». Она заговорила:

- Спасибо, мама! Ты так крута, и...

Миссис Риверз развернулась - ее лицо перекосилось от ярости. Эбби мгновенно лишилась дара речи.

- Какого черта ты ставишь меня в такое положение, Эбигейл?! Нас вызвали на ковер, будто какое-нибудь белое отребье! Я стольким ради тебя жертвую, и вот твоя благодарность?!

- Я... но я ничего не делала! - Эбби с трудом складывала слова в предложения. - Ты сама сказала, что я ничего...

- Да, я поверила тебе, потому что ты - моя дочь! Но если это ложь, пеняй на себя! Думаешь, твоя стипендия покрывает все расходы? Ты давно смотрела на счета? Мы с отцом едва сводим концы с концами, чтобы держать тебя здесь, и как ты себя ведешь?!

Эбби знала, как глупо сейчас выглядит, хлопая ртом и пытаясь произнести слова, но это было нечестно! Мама с директором были к ней несправедливы!

- Он говорит это, потому что не любит меня! Он сваливает на меня чужую вину!

- Твоя задача - сделать так, чтобы он любил тебя! - лихо парировала мать. - Директор должен произнести твое имя один-единственный раз - на церемонии вручения аттестатов! Чью это вину он на тебя сваливает, интересно? Почему это в разговоре прозвучало имя Гретхен Ланг?!

Эбби хотела соврать что-нибудь, но уже не было сил:

- Все не так, как ты думаешь...

- Конечно! Разве я что знаю о твоих чудесных подружках?! Я же говорила, до чего эти девицы тебя доведут, но ты ведь слишком умная! Разве я что понимаю в твоей жизни? Ты не слушала меня, и вот чем все закончилось! Ну что? Кто оказался умнее?

-Но...

- Хватит! Сегодня я уже достаточно от тебя натерпелась! Мне нужно на работу.

И с этими словами мать исчезла в машине, хлопнув дверью. Папа медленно подошел к пассажирской двери и залез, они пристегнули ремни, дали задний ход и удалились, а Эбби смотрела. Ветер становился все сильнее, хотя это казалось невозможным, и позади девушки фал на флаге бился о металлический шест, как безмозглое существо, заточенное в клетку. Над головой Эбби пронесся белый листок бумаги, влекомый могучими воздушными течениями.

Мамина машина остановилась у знака, затем повернула на Олбемарл.

Вслед за задним бампером, как собака, гнался еще один листок. Эбби обернулась к школе - с Газона и через галерею неслась целая метель из бумажных листков, и слышались слабые крики. Сердце девушки покрылось льдом от страха. Она направилась на кампус шагом, быстро перешедшим в бег.

Было пять минут пятого. В спортзале тренировались игроки в волейбол -ветер выносил и рвал на клочки звуки из открытой двери; в компьютерном классе мистера Барлоу ученики вовсю отрабатывали свои наказания: в актовом зале репетировали концерт в честь Дня Основателей, а на крыше часовни стояла полуголая девушка и бросала в небо листки.

Один из них пронесся мимо Эбби. Подхватив его, она обнаружила, что это была ксерокопия рукописного письма, начинавшегося со слов: «Дорогая, что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами...» Эбби посмотрела на подпись - «Брюс». Во всем кампусе был только один Брюс -отец Брюс Морган. Она посмотрела вверх и поняла, почему девушка на крыше с загорелыми руками и бледными грудями показалась знакомой.

Несколько учеников и учителей стояли и глазели, а из кабинетов и классных комнат выходили другие. Эбби почувствовала, как земля уходит из-под ног: та, что была на крыше, с трудом подошла к краю, принялась махать руками и кричать, но ветер, бросавший волосы в лицо, уносил слова. Эбби направилась к часовне. Девушка наверху подбросила в воздух опустевшую коробку, где были листки, но ветер не унес коробку - она просто упала вниз, на мостовую, предвещая то, что за этим последует.

Обслуживающий персонал пытался открыть дверь в часовню. Силуэт девушки выделялся на фоне неба. Она держалась на краю, вечер качал ее туда-сюда. Эбби замерла - она не хотела слышать то, что произойдет сейчас, и знала: если подойти слишком близко, она услышит звук и будет слышать его вечно.

Девушка наверху приготовилась - склонила голову, простерла руки к небу, подняла ногу и шагнула в бездну... И тут сзади ее обхватили две руки, подняли из воздуха и прижали к мужской груди. Он с трудом подхватил девушку и исчез с нею в руках, пока спасенная пиналась, попадая ногами в воздух.

Эбби бросилась к часовне, из-под ног у нее разлетались листки, кружащиеся на ветру. Крики стали отчетливее - здание актового зала заблокировало вой ветра, раздававшийся с болота. Дверь у подножия часовни распахнулась, и оттуда, пятясь, вышло несколько мужчин-ремонтников. В их руках билась девушка.

- Дайте мне умереть! Я хочу умереть!!! - кричала Гли.

Спокойная, разумная, скучная Гли, которая ни с кем никогда не ссорилась, потому что не любила драм; которая говорила: «В мире нет ничего, из-за чего стоило бы расстраиваться» и «Плачут только зануды, потому что иначе на них не обращают внимания» теперь выла, визжала, царапала руки мужчин, пинала их по ногам, плевала им в лицо и рыдала. Во время драки ее черные лосины чуть сползли, так что вывалился дрябловатый живот - на Гли выше пояса ничего не было, а на груди стояла надпись «Ради тебя», выведенная черным маркером. Кто-то пробежал с одеялом в руках, задев Эбби.

- Пустите! Я хочу умереть! Пустите! - кричала Гли. Нос Эбби ощутил резкий запах водки, которой несло от девушки. Все тело Гли сотрясалось от рыданий, и надпись «Ради тебя» ходила волнами в такт поднимавшейся и опускавшейся груди. Ремонтники завернули Гли в одеяло, а ее спаситель тем временем стоял в дверном проеме часовни, где было темно, боясь выходить на свет. Это был отец Морган.

- Я люблю его! Люблю! Люблю! - рыдавшая Гли оборачивалась и тянулась к нему, продолжая хрипло и страстно кричать. Эбби ее не узнавала.

Экзорцист обожал корн-доги. Он сидел напротив Эбби в торговом центре «Цитадель» за пластиковым столиком, прикрученным к полу и вдыхал пар, поднимавшийся от заказанных шести сосисок в кукурузной муке. Наконец, экзорцист схватил один из корн-догов: выдернул палочку макнул сосиску в кетчуп и прикончил в два укуса. Активно работая своими огромными челюстями, он откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и, наконец, проглотил кусок мяса в кляре, шевеля мускулами на могучей шее.