Тёма Шумов - Тиховодье

Вспомнила, также, как они гуляли втроем по осеннему парку. Макс держал их за руки. Он только начал делать свои первые шаги и ему требовалась постоянная поддержка, Саша что-то воодушевленно рассказывал, а она шла рядом и ощущала необычайное умиротворение. Низкое солнце подсвечивало желтую листву деревьев, отражалось в окнах домов. Длинные тени и свет перемежались на их пути так, словно весь мир превратился в зебру.

И на этом, пожалуй, всё. Все воспоминания, связанные с Александром, обрывались. Как она ни старалась, ничего больше вспомнить у нее не получалось.

Катя подняла с земли кольца. Бережно оттерев от грязи, убрала их в сумочку.

Сняла с качелей мокрого Плюша и, обняв его, медленно побрела в сторону подъезда.

Раздался писк домофона и дверь подъезда распахнулась.

Она ожидала увидеть Диму, но на крыльцо вышел незнакомый пижон лет тридцати. Светлый костюм, голубая рубашка в мелкую клетку, галстук с абстрактным рисунком – подобные были в моде во времена ее детства, как правило, их носили герои мексиканских сериалов, при этом ширина галстука должна была коррелировать со статусом его обладателя.

Короткостриженые курчавые черные волосы делали его похожим на успешного столичного еврейчика, банковского клерка с большими амбициями. Он отлично бы смотрелся как в дорогом стрип-баре на Тверской, так и у проекционного экрана на котором дремавшим акционерам демонстрировались бы слайды уверенного роста продаж, кредитов, прибыли и лапши на их ослиных ушах.

В одной руке пижон держал борсетку, другой прижимал к уху золотистый IPhone. Прикрытые глаза придавали всему его облику слегка абсурдную и неуместную томность, а манерно оттопыренные пальцы, гладкое без морщин, кукольное лицо делали похожим на девочку.

– Ну вот. Теперь, никто не берет, – произнес он низким так контрастировавшим с его обликом голосом, и Кате показалось, что он обращается к ней. – А до этого «абонент вне зоны действия сети». Интересно за что я плачу по сто баксов каждый месяц? За то, чтобы в тот момент, когда мне нужна связь, получить вот такой вот пердимонокль?

Мужчина открыл глаза. Он смотрел на нее с нескрываемым раздражением. Ей стало неуютно под этим взглядом. Заныло и заворочалось в животе. Она поняла, что со стороны, должно быть, выглядит полной дурочкой, стоя перед ним с огромным плюшевым медведем на руках.

– Не связь в этой дыре, а полное говно, – произнес он, недовольно тыкая пальцами в экран телефона и пряча его в карман. – Где ты взяла этого медведя?

– На качели… А?…

Он бросил на нее взгляд, которым обычно смотрят не на молодую женщину, а на отвратительного и крайне опасного червя-паразита, вываливающегося из чужого заднего прохода.

– У нас уже был такой. Бросай его и поехали.

Вот так. Ни каких вам «здрасьте» и долгих предисловий. Сразу с места в карьер. Нынче таковы правила съема? Как деградировало человечество за каких-то четырнадцать лет.

– А мы знакомы, чтобы вот так сразу «на ты» и приказывать, что мне делать? – холодно осведомилась у него Катя. Он с первого взгляда не понравился ей. Самоуверенный отталкивающий тип. И чем дальше, тем неприязнь к нему только возрастала.

– Шутка, что ли? – бросил он, направляясь в сторону «Мазерати». – Я не настроен шутить. Поехали, говорю.

Она плотнее обхватила «Плюша», прижавшись к нему лицом, уверенная, что медведь придаст ей силы противостоять натиску незнакомого мужчины. Если он будет продолжать в таком же духе ей не останется ничего иного кроме, как кричать в надежде что Дима услышит ее и быстрее спустится вниз.

«Мазерати» мигнул фарами и, к ее ужасу, мужчина, подойдя к автомобилю, открыл водительскую дверь.

Выходит, Дима солгал и «Мазерати» не принадлежал ему? Тогда за какими ключами он ушел? И о чем он еще солгал ей?

Пижон увидел, что она не сдвинулась с места и его лоснящееся лицо искривилось. В нем появилось что-то знакомое.

Это было выражение из смеси отвращения и злобы. Ей захотелось зажмуриться, сжаться и скулить настолько ей стало страшно от его взгляда и перекатывающихся под толстыми щеками желваков.

Он меня ударит, – подумала она, отлично понимая, что их разделяет десяток метров и просто так ему этого не сделать. Но сердцем она чувствовала, что этому человеку ни десять, ни сто метров – не могут служить преградой.

– Мне что опять тебя упрашивать? Мы вроде обо всем договорились. Если предков дома не окажется, то с Максом будешь сидеть ты. В конце концов, ты его мать – так исполняй свои родительские функции.

– Макс? Вы… Ты сказал Макс? – ей показалось, она ослышалась.

– Да, Макс. Или ты уже забыла, что у тебя есть сын? Допилась уже? Ну не удивлен зная теперь твоё генеалогическое дерево. Надо было послушать в свое время умных людей. Говорили же – от осины не родятся апельсины.

Имя само сорвалось с ее губ.

– Саша?…

Это не было догадкой с ее стороны и нельзя было сказать, что она вспомнила его. Это было что-то инстинктивное, выработанный рефлекс за годы совместной жизни.

Повисла напряженная тишина. Катя ждала реакции мужчины на произнесенное имя, а тот мог ждать чего угодно. И каждый мог трактовать молчание по-разному.

– Ну? – пижон первый нарушил молчание, выпятив вперед уже намечающееся округлое пузо и отведя назад руку с растопыренными пальцами, торчащими из-под ручки, повисшей на пухлой ладони борсетки, рублеными колбасками. – Что? Если нечего ответить, то полезай в тачку, мы и так опаздываем.

Муж? Это действительно ее муж? Ей сложно было поверит в это, настолько он отличался от того мальчика, за которого она вышла замуж.

Она сделала робкий шаг в его сторону.

– И брось этого грязного медведя, на какой помойке ты его нашла? – произнес Александр, грузно плюхнувшись в водительское кресло. – Он испачкает обивку.

– Почему ты так со мной разговариваешь?

– О, боже, ты мой! – мужчина закинул голову, обращаясь к небесам через потолок автомобиля. – Ты опять?

– Как я с тобой разговариваю? – в его голосе появились саркастические нотки, он издевался и передразнивал. – А как мне с тобой разговаривать?