Бентли Литтл - Университет [litres]

Лампы вновь вспыхнули.

По крайней мере, некоторые из них.

А он ведь молил Бога, чтобы они не зажигались.

Теперь Рамон смотрел вдоль коридора в ту сторону, откуда прибежал. И сквозь поток крови, заливавший ему лицо, увидел, как по коридору в его сторону движется такой кошмар, который он не смог бы вообразить себе даже в самом страшном сне.

По коридору двигались части разбитого скелета: единственная рука тянула за собой то, что осталось от грудной клетки, фаланги пальцев тянули пястные кости, которые тянули запястья, которые тянули лучевую кость, которая тянула локтевую кость, а две ноги работали в тандеме, чтобы нести на себе череп, балансировавший в воздухе. По бокам, чуть позади оживших частей скелета, двигались еще более кошмарные фигуры: частично разрезанные лягушки, которые не прыгали, а ползли по полу на ампутированных конечностях, при этом многие из них были соединены вместе похожими на кишки червями и измененными хирургическим путем саламандрами; целое стадо странно увеличившихся в размерах жуков с узнаваемыми хитиновыми частями, которые все были скреплены чем-то, напоминающим почерневшую пуповину; крохотные мартышки с крысиными мордами; небольшая акула с зелеными растительными плавниками…

Рамон попытался вздохнуть, но не смог. Казалось, что дыхание застряло у него в груди, а мускулы рта и горла замерзли. Что это за чудовища? Генетические эксперименты, в которых что-то пошло не так, или ночные твари, созданные самим зданием?

За спиной у него раздался громкий щелчок.

Он резко обернулся.

Дверь на лестничную клетку заперлась сама собой.

Щелк. Щелк. Щелк. Щелк.

По всему коридору двери закрывались одна за другой.

Значит, это здание. Здание создало этих монстров из тех подручных материалов, которые преподаватели и студенты оставляли в лабораториях.

И как будто в подтверждение этому из открытой двери лаборатории появился новый монстр – человекообразная фигура, доходящая Рамону до пояса, с компьютерным экраном вместо головы на туловище, сделанном из резиновых шлангов, металлических защелок и органов животных. Квадратные глаза, нос и рот существа были составлены из рядов цифр на экране, и все это двигалось отрывистыми толчками, пока существо приближалось к нему, таща за собой длинный хвост в виде провода.

Двойные линии зеленых цифр, формировавшие рот, раздвигались, смыкались, раздвигались и вновь смыкались.

Оно говорило.

«Рамон!»

В коридоре зажглись последние лампы, и он смог увидеть лезвие скальпеля, блестевшее в по-женски изящных руках чудовища.

Рана на лбу болела, он с трудом держался на ногах и знал, что все двери закрыты. И тем не менее бросился бежать, зовя на помощь по-английски и по-испански и дергая за все двери по дороге, пока не добрался до стены, которой заканчивался коридор.

Рамон повернулся.

Монстр продолжал, спотыкаясь, двигаться в его сторону, окруженный своими младшими собратьями.

Madre Dios! [76] Матерь Божья! ( исп. ) Он опустил руку в карман, достал ключи и зажал их между пальцами. Не много, но другого оружия у него нет, и если ему повезет…

Рамон глубоко вздохнул, беззвучно закричал и бросился вперед, прямо на этих монстров.

Все оказалось не так страшно, как ему думалось.

Большой монстр оказался очень медленным, и хотя он выбросил вперед секцию своей руки, она не могла двигаться достаточно быстро, так что Рамон заехал рукой с зажатыми в ней ключами по скользкому желатиновому отростку и проскочил мимо, давя ногами лягушек, червей и саламандр. Рука скелета попыталась схватить его за коленку, но и для нее Рамон оказался слишком быстр, и ее он сумел проскочить – и на бегу нагнулся, чтобы схватить шнур, тянущийся к квадратной голове большого монстра.

Он пробежал мимо все еще открытой двери в лабораторию, из которой выходили все эти существа…

…и напоролся на кулак Джонни Макгвейна.

Рамон сделал несколько шагов назад, а главный смотритель так и остался стоять в дверном проеме.

В первое мгновение Рамон подумал, несмотря на то что мужчина заехал ему по физиономии, что Макгвейн появился для того, чтобы спасти его.

– Слава богу, – сказал он, зажимая разбитый нос. – Эти существа…

Главный смотритель достал из нагрудного кармана скальпель.

– Не смей портить мне опыты, – сказал он.

– Что?.. – начал было ничего не понимающий Рамон.

Больше он ничего не сказал, потому что скальпель вонзился ему в лицо.

«Это что-то нереальное, – думал про себя Джим. – Какая-то постановка или репетиция перед главными событиями».

Его мамы рядом не было, и это тоже выглядело необычно. Джим рассказал ей о том, что произошло, и мама ему посочувствовала, даже предложила прилететь и побыть с ним, но Хови она совсем не знала, и его смерть для нее ничего не значила.

Может быть, именно так человек становится взрослым? Когда у него появляется собственный опыт, не разделенный с родителями?

На улице висел смог, и воздух казался белым и подернутым дымкой. А он надеялся, что погода будет ясной, надеялся, что похороны Хови пройдут под голубыми небесами… Но было не по сезону жарко, и инверсионный атмосферный слой задержал над территорией Лос-Анджелеса недельный запас смога.

По крайней мере, с ним была Фэйт.

Джим не знал, что делал бы без нее в эти последние несколько дней. Она была его исповедником, его другом, его поддержкой, и он не только фигурально, но и реально не один раз плакал у нее на плече. Фэйт не только поддерживала, но и полностью понимала его.

Джим оглядел заполненную до отказа церковь. Его никак не покидала мысль: «А что, если кто-то из этих людей в тот момент находился в спортивном зале?» В тот момент, когда Хови убили…

Убили.

Какое странное слово. Знакомое и в то же время далекое. Это слово можно услышать по радио или по телевидению, можно прочитать в газете, журнале или книге. Но оно никак не подходило к смерти его друга.

Последние несколько дней Джим провел, помогая родителям Хови разобраться с его вещами. В ящике комода, самом нижнем из тех, до которых Хови мог дотянуться самостоятельно, они нашли дневник. Паркер никогда не знал, что Хови ведет дневник. В другом ящике они нашли потрепанную Библию и такую же потрепанную Бхагавадгиту [77] Памятник древнеиндийской религиозно-философской мысли на санскрите, часть шестой книги «Махабхараты»; один из базовых текстов индуистской философии. . Джим никогда не знал, что Хови вообще задумывается о религии.

Он узнавал все новые вещи о своем друге, и хотя многие из них его удивляли, все они были положительными. За секретами Хови скрывался не монстр и не совершенно чужой ему человек. Наоборот, Джим узнавал новое о своем хорошем знакомом, и от этого ему еще больше недоставало Хови.