Роберт Чамберс - Пенумбра. Шесть готических рассказов.

— Им, — сказал Баррис тихо. — Хватило бы и суток для осуществления своих тёмных замыслов, но они ещё не готовы. Я не собираюсь никого из вас убеждать в этом, я лишь предупреждаю вас. Ведь вам кажется, что то, что я только что вам сказал — настолько же не реально, как то, что солнце может погаснуть за один миг. То, что я вам предлагаю — лишь предположение, некая возможность с долей вероятности, что наш азиатский гость, который бегает по лесам — член Кюэнь-Ёиня.

— Предположим, это так, — сказал Пирпонт. — Тогда логично так же сделать вывод, что он как то связан с златогонами.

— Вот и я о чём, друг мой! Я не сомневаюсь в этом не на секунду! — сказал Баррис.

Я покрутил небольшую сферу в руках и внимательно осмотрел узоры, выгравированные на поверхности.

— Баррис, не пойми меня превратно, — сказал Пирпонт. — Но я не могу, правда, не могу поверить в колдовство. Пока у меня за плечами пять лет учёбы Стенфорде, а в кармане — пачка «Герцеговины Флор», я никогда не поверю в это.

— Как и я, — поддержал я Пирпонта. — Я каждый день читаю «Ивнинг Пост» и прекрасно знаю, что мистер Годкин не приемлет… Какого…?! Что с ней не так?

— Что случилось? — мрачно спросил Баррис.

— Почему… почему сфера меняет свой цвет? Фиолетовый, нет, уже малиновый, нет… зелёный! Ради всего святого, эти драконы… они живые! Я чувствую, как они скользят по поверхности сферы!

— Быть не может! — сказал Пирпонт, склонившись надо мной. — И к слову, это не драконы.

— Да, это не драконы! — вскрикнул я. — Это те твари, да, те твари, одну из которых приволок Баррис, смотрите, смотрите… они живые, живые…

— Брось! — властно приказал Баррис. — И я просил сферу на землю. Тяжелый шар почти на половину увяз в топком, влажном торфе.

Все кинулись к сфере, посмотреть, действительно ли она ожила, но она была всё той же — золотой, странной, испещрённый символами и изображениями непонятных существ. Пирпонт, слегка раскрасневшийся от внезапного рывка, тяжело дыша, передал сферу Баррису. Он положил её на стул и сел рядом со мной.

Я присвистнул, вытирая пот со лба.

— Как ты это сделал, Баррис? Это что, какой-то трюк? — спросил я.

Баррис презрительно прищурился. Я посмотрел на Пирпонта. Моё сердце сдалось. Но если это не ловкий трюк, тогда… что?

Пирпонт уловил мой взгляд и тут же понял, в каком неловком положении находится, но всё, что он нашелся сказать, было:

— Это… чертовски странно.

И Баррис ответил ему:

— Ага, чертовски.

Затем Баррис вновь попросил меня рассказать ему мою историю, что я и сделал, начиная свой рассказ с того момента, как встретил Девида с собаками в роще, и заканчивая моментом, как я забрался в тёмную, ночную чащу и то жуткое лицо напугало меня, оскалившись зловещей, призрачной улыбкой.

— Теперь… мы ведь попытаемся найти это место, ведь так?

— О да, и прекрасную леди… Иди на зов сердца, мой милый друг — начал паясничать Пирпонт.

— Не будь козлом, Билли, — грубо бросил я. — Знаешь ли, я лично тебя с собой и не приглашал.

— О, теперь я обязательно пойду, — сказал Пирпонт. — И если ты думаешь, что я совсем уж не знаю правил хорошего тона…

— Завались уже, — прорычал Баррис в сторону Пирпонта. — Это не шутки. Что же касается поляны, о который ты говорил, Рой, я ничего не знаю ни о ней, ни о источнике; правда как и в том, что никто из нас толком не ориентируется в этом лесу. Думаю, нам стоит попытаться её отыскать. Рой, ты ведь помнишь дорогу? Ну, хотя бы навскидку?

— Да, вполне, — ответил я. — Когда выдвигаемся?

— Тебе придётся совершить подвиг, — взялся за старое Пирпонт. — Ты рискнуть своей жизнью, но наградой будет девушка из твоих грёз.

Я встал, преодолев желание врезать ему, и тут же остановил себя в надежде, что он сейчас извинится; но он не чувствовал, что перегнул палку. Он как-то противно, неопределённо захихикал.

— Она твоя по праву первого, — сказал он. — Я обещаю не вторгаться в твои фантазии — я буду мечтать об иных, но зато настоящих дамах…

— Ходу, ходу, — поторопил его я. — Хоулетт сейчас соберёт всё за пару мгновений. Баррис, если у тебя нет других планов — в путь, и тогда мы как раз успеваем к обеду.

Баррис поднялся и пристально посмотрел на меня.

— Что-то не так? — срывающимся голосом спросил я, поскольку заметил, что он внимательно всматривается в моё лицо, и я сразу вспомнил об Изольде и белом полумесяце.

— Это родинка? — спросил Баррис.

— Вообще-то да. А что?

— Ничего. Просто забавное стечение обстоятельств.

— Каких ещё обстоятельств?!

— Твой шрам, то есть, твоя родинка — эта отпечаток когтя дракона, символ полумесяца Лунного старца.

— Что ещё за грёбаный Лунный старец? — спросил я, резко покраснев от гнева.

— Лунный старец, Создатель Лун. Дзил-Нбу. Кюэнь-Ёинь — все до одного герои китайской мифологии. И говорится, что Лунный старец вернётся, чтобы править Кюэнь-Ёинем.

— Простите меня конечно, но это разговор ни о чём, — прервал нас Пирпонт.

Видимо он думал, что чума бредовых мыслей настигла нас обоих, и теперь потешался над нами.

— Господа, ну что же вы — вперёд, навстречу своим мечтам. Баррис, кажется, я слышу всадников. Это по твою душу.

Два потрёпанных, забрызганных грязью странника действительно стояли на крыльце, и как раз собирались спешиться, когда увидели Барриса. Я заметил, что каждый из них был хорошо вооружен — у обоих было по винтовке, и на поясе у каждого находился кольт.

Баррис повёл их в столовую, и теперь мы слышали звон посуды и бутылок, перемежающийся с низким, музыкальным голосом Барриса.

Через полчаса они вышли, козырнули мне и Пирпонту и, лихо оседлав лошадей, поскакали в сторону Канадской границы. Прошло минут десять, Баррис всё не появлялся, и мы с Пирпонтом решили, что стоит найти его. Он молча, с невидящим взором, сидел за столом, гипнотизируя взглядом золотую сферу, что пылала огнём в его руках, и была похожа на раскалённый уголёк.

Хоулетт, по всей видимости, впечатлённый таким действом, широко открыл глаза и слегка приоткрыл рот, восхищённо наблюдая со стороны.

— Можно… войти? — спросил неуверенно Пирпонт, слегка напуганный состоянием друга.

Баррис не проронил ни слова. Сфера вновь вернулась в своё привычное состояние, вновь сдав золотой, но лицо Барриса, обращённое к нам, было бледно, как мел. Затем он встал и выдавил из себя нечто на подобии улыбки, от чего нам с Пирпонтом стало совсем не по себе.

— Принесите мне карандаш и бумагу, — попросил он.

Хоулетт немедленно исполнил его пожелание. Баррис подошел к окну, что-то быстро написал на клочке бумаги, сложил его пополам, после чего открыл верхний ящик стола и положил послание туда, предварительно закрыв его на ключ, который он отдал мне и жестом указал на дверь, мол, пора в путь.