Наташа Михлин - Это внутри

— Oh, madre de Dios! [24] Oh, madre de Dios — Матерь Божья! — выдохнул Луис.

Взглянув на побелевшего агента, Мара ехидно усмехнулась и опустила руку. Нож остался висеть в воздухе.

— Фернандес, возьми себя в руки! Ты ведь не ударишься в религию, увидев чудо? Это было бы весьма неудобно для меня. Ведь я так долго тебя искала… И, надеюсь, не ошиблась с выбором.

Она направила оружие в сторону, нож лег на грудь азиата, как меч на рыцарском надгробии. Рыжая перевела взгляд на Луиса и, подняв из кейса второй шот, повертела в руках.

— Дело моей жизни… За этим охотился Хон Джин. К слову, он не китаец, и прибыл сюда прямиком из Пхеньяна… Уверена, никто, кроме его хозяев, не знает о том, что он здесь… был. Корейцы не любят сотрудничать с чужими спецслужбами. Ну что, я убедила тебя? — по губам Мары скользнула улыбка.

Все еще бледный агент медленно кивнул и открыл было рот, но рыжая остановила его властным жестом.

— Давай отложим объяснения на потом, для начала нужно выехать из города.

Глаза приобрели обычный вид, она потерла след укола на руке и, вынув из ящика аптечку, плеснула на ранку антисептик. Затем протянула сумку Фернандесу.

Луис откашлялся и наконец проговорил:

— Замотай этого камикадзе в одеяло. Берег здесь высокий, и глубина приличная. Вряд ли его быстро найдут…

Он взял аптечку и направился в ванную. Задержавшись на пороге, оглянулся и добавил:

— Да, и смени простыни, а то постель выглядит так, будто на ней обесчестили сотню девственниц.

К тому времени, когда Луис затянул последний узел повязки и вышел из ванной, ни одна деталь не напоминала о том, что полчаса назад в квартире шел бой, лишь вместо зеркала на стене темнел пустой прямоугольник. Свою съемную машину Мара вернула, мило отказавшись от возврата оставшихся денег в пользу скучающего работника фирмы, совершенно обалдевшего от такой щедрости. Это избавило рыжую от вопросов куда делись резиновые коврики из багажника, упокоившиеся на дне океана вместе с лежавшим на них грузом.

Луис сжал руль и скрипнул зубами: забинтованные ладони горели огнем. Рядом Мара небрежно облокотилась на раскрытое окно. Ветер бил ей в лицо, рыжие волосы разметались, в пальцах подрагивала тонкая сигарета.

Проехав границу Невады, Фернандес свернул с трассы. Попетляв между пустынных холмов, он остановил машину и выжидательно взглянул на рыжую. Мара хмыкнула и, закутавшись в палантин, вышла из машины. Холодный ночной свет превратил лицо женщины в гипсовую маску. Она забралась на теплый капот и вытянула ноги в легких сапожках. Луис уселся рядом и закурил, приготовившись слушать.

— Одно из моих имён — Мэри Робески. Вряд ли теперь встретишь его на страницах научных журналов… Пятнадцать лет назад я наткнулась на одно исследование о влиянии радионуклидов определенного типа на психику. Работа была интересной, но, на мой взгляд, вела в тупик. Автор — Джон Алой, хотел использовать ее в разработке защитных костюмов для горняков… Я взяла и переработала информацию по-своему. Алой слег от нервного срыва, узнав, как я использовала его материалы. На этой основе было построены несколько моих собственных работ, касающихся использования радиации. Коллеги морщились, называя их плагиатом, построенным на костях, — Мара злобно ухмыльнулась, — но что значит мнение нескольких недалеких болванов? Я в своих экспериментах ушла гораздо дальше, чем они могли бы предположить…

Рыжая откинула голову на лобовое стекло машины и прикрыла глаза.

— Завистливые твари… Они выжили меня из университетских кругов. Несколько месяцев мне пришлось работать простой лаборанткой, — скривилась Мара, — а потом пришло предложение из Северной Кореи. Кан Яотинг возглавлял лабораторию в Кандонге, при научно-исследовательском секретном институте. Мы встречались как-то раз на конференции в России. Тогда я еще не знала, чем именно занимается Кан. Он хвалил мои публикации и был единственным, с кем можно было обсудить тонкости… несмотря на чудовищный корейский акцент.

Мара фыркнула и тряхнула волосами. В свете луны они казались темными, это прибавляло ей десяток лет.

— Я согласилась приехать к нему, подписав целую кучу документов о неразглашении, хотя это было лишним — о репутации тамошних зверей в человеческом обличье знают все… Стоит открыть рот, и долго не проживешь…

— Но ты сумела, — заметил Луис, выпуская клуб дыма.

Мара покачала головой.

— Я молчала до этой минуты, Фернандес, сохранение тайны отвечает и моим собственным интересам. Они послали за мной убийцу Хона не потому, что боялись разглашения, а… Впрочем, давай по порядку, — поморщилась она.

— В Кандонге проводилась разработка ядерного оружия. Я не поддерживаю идею войны, ведь война — это патриархат в чистом виде. Глупая трата времени и ресурсов, которые можно направить на иное… Я не пацифистка, — скривилась Мара в ответ на взгляд Луиса, — но пока мужчины, сравнивая длину своих пушек, превращают друг друга в фарш, женщины стоят у заводских станков и рожают новых участников бессмысленных побоищ… О каком развитии человечества может идти речь?!

— И однако же ты согласилась, — хмыкнул Фернандес.

Мара хищно улыбнулась, блеснув клыками.

— Наличие принципов мешает нам жить, Луис. Разве не так?

Она перевела глаза на серые волны холмов.

— Работа мечты… Зарплата была баснословной, не знаю, откуда в этой нищей стране брались подобные деньги. Их я переводила на закрытый счет, оставляя лишь несколько сотен долларов — нам не давали выходить за пределы институтских угодий, но зато привозили туда все, что мы заказывали. Кроме меня там работали двое русских специалистов, француз и десяток корейцев. Хон Джин отвечал за безопасность. Ты верно назвал его камикадзе, для Хона в жизни не существовало ничего, кроме приказов начальства.

Нас держали в позолоченной стальной клетке, но мне и не нужно было ничего другого… Вне рабочего времени они предоставляли полную свободу для собственных исследований. Новейшее оборудование, доступ к любым материалам…

Мара вздохнула.

— Надеюсь, после того, что ты видел, дальнейший рассказ не прозвучит для тебя слишком претенциозно…

Луис фыркнул.

— Мой отец эквадорец, любовь к пафосу у нас в крови.

— Я недовольна тем, что сделала из нас природа, Фернандес. Сплошная грязь и слабость, несовершенное мышление, дурацкое разделение на полы…

— Ну, как раз в этом есть свои плюсы, — усмехнулся Луис.

— Не вижу ни одного, — поморщилась Мара, — бессмысленные эмоции, животная немощь, маскирующаяся под страсть, со сладкой конфеткой гормонов удовольствия…

— А как же любовь? — насмешливо поднял бровь агент.