Сергей Рындин - Исчезнувшие тени

Затем он снова подмигнул Земцову.

– Будь острожен, Сильви бывает непредсказуема!

Земцов осклабился в ответ.

– Не обращай внимания, – прокомментировала Сильви, провожая взглядом спину удалявшегося хозяина «Джазлэнда», – я знаю Барни уже тысячу лет, и он всегда такой.

Полицейский тоже смотрел вслед расшаркивающемуся со всеми гостями «баклажановому пуловеру».

– Барни ведь не настоящее имя? – с улыбкой спросил он, повернувшись к Сильви.

– Понятия не имею, – беззаботно ответила девушка.

Следующие полтора часа они просто болтали обо всем на свете, в процессе беседы быстро перейдя на «ты».

Непринужденному разговору способствовала уютная обстановка, заказанное ими красное вино и закуски.

Если бы Земцов не знал, кто такая Сильви, он в жизни бы не сказал, что эта милая девушка, звонко смеющаяся над любой шуткой, на самом деле доктор-нейрофизиолог и наследница рода ван ден Ален.

С Сильви ему было просто и спокойно. Казалось, что они знакомы уже целую вечность.

Оказалось, что они оба любят путешествовать, обожают осень и предпочитают жаренную картошку тушенным помидорам.

– Видел бы ты глаза моих предков, – смеялась Сильви после очередного глотка вина, – когда в семнадцать лет я им заявила, что собираюсь работать за копейки на скорой! Это было нечто! Папа устроил такой скандал, а маме потом давали принять валерьянку!

Сильви закатилав глаза.

– Ну, я топнула ногой и ушла из дома. Жила некоторое время у подруги. Устроилась на станцию, потом снимала квартиру.

Сильви закрыла глаза, как будто припоминая подробности.

– Ой, я тебе такие истории со скорой расскажу, – рассмеялась она, но затем осеклась, – хотя, у тебя историй, наверное, не меньше.

– Это точно, – улыбнулся Земцов.

– В общем, – подытожила Сильви, – дома я в следующий раз появилась только после первого семестра в университете. Родители приняли меня прохладно.

Майор пригубил вина.

– А что они думают теперь?

– Теперь они рады, что есть дочь-ученный! Это отличая реклама для спонсоров на маминых благотворительных балах, – она наклонилась вперед и добавила с заговорщическим видом, – по секрету, терпеть их не могу!

Денис понимающе кивнул.

– У тебя-то с выбором профессии было проще?

– Как сказать, – Денис неопределенно махнул рукой, – мои тоже были не в восторге, когда в семье потомственных дипломатов завелся коп.

Он замолчал, а Сильви, понимая щекотливость вопроса, продолжила совсем о другом.

Их беседа лилась, легко и непринужденно, словно музыка из саксофона выступавшего на сцене солиста джаз-бэнда.

***

Они вышли из клуба уже за полночь. На улице заметно похолодало. Сильви зябко поежилась в одной рубашке, и Денис, недолго думая, накинул ей на плечи свой плащ.

– А ты? – спросила она.

Но Денис только отшутился.

– Я ведь русский.

Сильви не поняла шутки.

– И?

– Ну, ты ведь знаешь… Сибирь, мороз и все такое…

Девушка рассмеялась.

В плаще Дениса, обычно едва доходившем его хозяину до колена, Сильви просто тонула, как в большом одеяле.

Она укутала полами плаща букет незабудок.

– Может такси? – предложил Денис.

– Спасибо, но я лучше прогуляюсь, – Сильви хотела было снять плащ, – мне тут недалеко, а велосипед я заберу завтра.

Денис остановил ее жестом.

– Тогда позволь, я провожу. Ночной город, знаешь ли… Поддержка копа может быть не лишней, – и он подмигнул.

– Только если ты не замерзнешь.

– Веди! – решительно отозвался Денис.

Они неторопливо шли по набережной Дунайского канала. Людей и машин на улице почти не было.

Сильви снимала апартаменты недалеко от станции метро «Шотерринг». Оба думали о своем, вдыхая свежий прохладный воздух.

В какой-то момент Сильви остановилась, посмотрела на Дениса и совершенно серьезно спросила:

– Д э нис, а почему ты решил стать полицейским?

Он пожал плечами.

– Был один опыт…

– Поделишься?

– Что ж, если тебя это не шокирует, – они продолжили идти вперед.

***

Денис учился на последнем курсе университета, и его родители искренне полагали, что он станет юристом. Но тут Денис попал на обязательную для всех студентов-юристов стажировку в правоохранительных органах.

Вместо предлагаемых ему двух недель в Управлении, он выбрал стажировку в следственном отделе районной прокуратуры. И сперва эта работа не очень его и привлекала.

Кропотливый труд сыщика отличался от той романтики, что воспевали литература и кинематограф.

Настоящему детективу приходилось ежедневно, не поднимая головы заполнять кучу бумаг и строго следовать протоколу. Расследование, фактически, шло по методичке. Чуть отступишь от регламента, ошибешься в бумагах, и ни один суд их не примет. Всё – злодей может уйти безнаказанным, а дело направят на доследование. Еще и от начальства прилетит.

Первое, что поразило Дениса, это то братство и готовность прийти на помощь друг другу, которые царили в отделе. Во многом этому способствовал начальник практики Дениса – разбитной армянин, единственный из всего отдела пытавшийся бросить курить, для чего постоянно грыз семечки, пытаясь заменить ими сигареты.

Земцова приняли как родного, в шутку называли Молодым и общались с ним полностью на равных.

Это означало, что пахал он тоже на равных со всеми: не спал по ночам, мотался на личной машине по служебным делам и присутствовал на допросах жуликов, и тому подобное.

За две недели стажировки Денис быстро усвоил: на следствии нет места карьеризму. Тут нужно отдаваться делу целиком и полностью, иначе результата не будет.

И все больше и больше Земцов прикипал к этой работе.

Но один случай навсегда оставил отпечаток в его сознании и предопределил дальнейший путь.

Его стажировка подходила к концу, и все сотрудники собрались в кабинете начальника, чтобы это дело отметить.

Все похлопывали Дениса по плечу, хвалили за усердие и обещали место в кадровом резерве прокуратуры.

Но тут дверь кабинета открылась. На пороге стояла семья: отец, мать и девушка, младше самого Дениса. И на ней не было лица. Она стояла бледная и тихая и боялась поднять глаза на сотрудников отдела.

Оказалось, что родители привели ее подавать заявление об изнасиловании.

Девушке предстояла нелегкая процедура допроса, в ходе которого ей пришлось в деталях вспоминать весь ужас произошедшего с ней.

Пока она рассказывала, голос ее дрожал и срывался, и она то и дело всхлипывала, а следователь с непроницаемым лицом все спрашивал и вносил показания в протокол.

Родители, на которых больно было смотреть, все это время стояли за спинкой ее стула…

***

– Тогда я подумал, – сказал Денис, – как ей, бедной, должно быть, было тяжело рассказывать обо всем этом трем здоровым мужикам… В тот день я понял, чем должен заниматься, и что для этого нужно.