Сергей Рындин - Исчезнувшие тени

В это время в пабе было многолюдно.

Земцов огляделся.

На стенах, обитых дубовыми досками, были развешаны картины и закрепленные на подставках макеты оружия, и охотничьи трофеи.

Один из больших портретов, висевший прямо по середине, и привлек внимание майора.

На портрете был изображен мужчина лет тридцати. В смокинге и галстуке-бабочке. На шее у него была атласная лента с овальным изображением руки в красной перчатке – официальным знаком британских баронетов. Уточненные аристократические черты лица, надменный взгляд и тонкие, слегка старомодные усики. Его внешность показалась Земцову смутно знакомой.

У майора было такое чувство, что он уже когда-то встречался с мужчиной, запечатленным на портрете. Вот только он никак не мог взять в толк, где и при каких обстоятельствах они виделись?

– Не скажите, кто это? – кивнул он на портрет, когда мистер Кранберри, расставлял перед ними тарелки со стейками и жаренными чипсами, а также пинты имбирного эля.

– О-о-о, это сэр Мортимер Фицалан – один из наиболее уважаемых членов нашего сообщества, – с благоговением произнес Кранберри, – его семья владеет здешними землями, как раз по соседству с Фишерами.

Когда экскурс в историю Каннок-Чейса завершился, и мистер Кранберри потопал к барной стойке, изрядно проголодавшиеся Земцов и Садхир накинулись на еду.

Наскоро поужинав, они обсудили итоги дня.

А итог был весьма неплохим! Впереди забрезжила слабым светом надежда.

В Российском национальном бюро Интерпола все без исключения заметили, что из последней командировки в Вену Земцов вернулся другим человеком.

Он и до этого был не особенно разговорчив и весел. Теперь же майор и вовсе ходил мрачнее тучи. Он будто не слышал адресованных ему приветствий со стороны коллег, мог запросто пройти мимо одного из своих товарищей, так, словно никогда его не видел. Более того, он стал рассеянным и начал забывать об элементарных вещах.

Никто и не догадывался, что причина происходящих с Земцовым метаморфоз крылась в глубоких переживаниях, которые он, по старой привычке, не выставлял на показ.

Денис никак не мог забыть о Сильви.

Ее нежный образ преследовал его каждый Божий день и не давал покоя.

В глубине души майор, который был совсем незлоблив, завидовал тому счастливчику, с которым была помолвлена Сильви.

Земцов понимал, что она предназначена другому и он зря изводит себя, но не думать о ней совсем не мог.

Не способствовала хорошему настроению и погода. Последние две недели в Москве не переставая шел дождь со снегом, превратив улицы в серое болото.

Долгое время он не мог набраться смелости и выйти на один из профилей Сильви в социальных сетях.

Наконец решившись, он кликнул заветную ссылку, однако тут же закрыл ее из-за нестерпимого укола в сердце: на аватарке девушка позировала, обняв руками букет тех самых незабудок, которые Земцов подарил ей на их первом и последнем свидании.

Он стремился верить в то, что этим фото она посылает ему тайное послание и дает понять, что помнит об их встрече и прощании.

Майор чувствовал, что падает в пропасть. Но пугало его не это, а то, что это падение несмотря на все неприятные эмоции доставляло ему своеобразное удовольствие.

Если бы майор страдал старым русским недугом, он давно бы попытался найти утешение в вине. Но у Земцова практически не было вредных привычек. Ему бы с головой уйти в работу, однако к несчастью, или наоборот, к счастью, помощь эксперта IRT нигде не требовалась. Земцову приходилось ежедневно заниматься рутинными бумагами: запросами на экстрадицию и объявлениями в международный розыск.

Прошло совсем немного времени, и модная щетина на его щеках превратилась в полноценную бороду. Взгляд красных от недосыпа глаз стал блуждающим. В коридорах Национального Бюро Интерпола все от него шарахались.

Терпеть этого дальше было нельзя и в конце концов за дело взялся знающий человек – начальник Земцова, генерал-майор Иван Михайлович Прокопьев, которого все с ласковым трепетом именовали Батей.

По манере вести расследование, а равно и простую непринужденную беседу, Прокопьев походил на старого хитрого лиса – мог долго и вальяжно ходить вокруг да около, усыпляя бдительность оппонента, но затем, в критический момент совершить немыслимый прыжок и спикировать на противника сверху в самый неожиданный миг.

В один прекрасный день Батя вызвал к себе Земцова.

Денис ввалился в кабинет начальника, словно мешок картошки.

Прокопьев как обычно сидел за большим дубовым столом, на котором царил образцовый порядок.

Генерал озадаченно оглядел подчиненного поверх очков и кивнул на один из стульев за длинным столом для совещаний.

Земцов плюхнулся на стул так, что тот затрещал под его большим весом. Вид у него был такой, словно он всю ночь спал одетым в шкафу.

Прокопьев попросил помощника принести им чаю с печеньем, снял очки, положив их в нагрудный карман, и подсел к Земцову на соседний стул.

Сперва он вежливо и почти что ласково попытался выяснить у майора, как он поживает, и что у него в жизни нового.

На все расспросы Земцов отмалчивался, давая неопределенные ответы.

Не добившись успеха, генерал Прокопьев стал проявлять настойчивость, затем стал требовать ответа, а потом плавно перешел к угрозам. Но все было без толку.

Чувствуя, что начинает терять самообладание, Иван Михайлович поднялся, быстрым шагом подошел к своему столу, надел для пущей солидности китель с наградными планками и блестящими генеральскими звездами и вернулся к Земцову с зеленой папкой в руках.

Земцов скользнул по папке недоверчивым взглядом.

– Ты, Денис, давеча подал рапорт, – генерал выудил из папки лист бумаги и потряс им перед носом Земцова.

Генерал снова натянул очки на нос и зачитал отрывок.

– Министру внутренних дел. Прошу содействовать моему переводу из Национального бюро Интерпола в структуры военной юстиции Министерства обороны и направлению меня в Сирийскую Арабскую Республику…

Прокопьев шарахнул рапорт на стол.

– Это что такое, я тебя спрашиваю?!

Земцов напрягся.

– Иван Михайлович, я прошу согласовать…

Но генерал не дал ему договорить. На глазах изумленного Земцова он разорвал рапорт на мелкие кусочки и с силой швырнул их на пол.

– Вот тебе перевод! – взорвался Прокопьев. – На следствии не сидится?

Прокопьев умолк, взглянул на руку Земцова в черной перчатке.

– Будем считать, что я этого не видел, – кивнул он на обрывки бумаги, давая Земцову понять, что спорить бесполезно.

Прокопьев встал, размашисто перекрестился на висевшую в красном углу икону, затем он снова сел рядом с майором и продолжил уже более спокойным тоном.