Макс Бодягин - Сонница. Том первый

А, ясно, кивнул губернатор. Молодец, какая. Я знал, что она молодец. Ты ей позвони потом, и мне доложишь, как они справились. Ишь ты. Энтэвэшники, блять. Не сидится в столице.

После подведения итогов, когда все покидали кабинет, губернатор окликнул начальника охраны, дождался, когда тот усядется на краешек кресла, стоявшего у стола и тщательно запер дверь. Потом включил телевизор, прибавил громкость и придвинул стул поближе к подчинённому.

Слышь, ты это… Губернатор замялся и, видя, что безопасник собирается открыть блокнот, протянул руку и жестом попросил убрать записную книжку подальше. Начальник охраны понимающе кивнул и тоже придвинулся ближе. Короче, сказал губернатор, я думаю, что народ реально бунтовать начнёт. Надо бы это… Ну, с бандитами бы выйти на контакт. Пусть своими силами попатрулируют улицы, чтобы непорядка не было, понял меня? Безопасник кивнул: сделаем. Ну вот и ладненько, откинулся на спинку кресла губернатор. А то полиционеры быстренько всё наверх донесут, а эти потише будут. Понял, да? Конечно, понял, с готовностью кивнул начальник охраны и быстро вышел из кабинета, доставая на ходу телефон.

День третий.

Четверг, 17-е мая

18:30

Вячеслав Доронин, сутулый щуплый мужчина с узкими плечами и внимательными серыми глазами, вышел из зала прилёта налегке, легкомысленно таща свою жёлтую сумку пиквадро за ремешок, держа руку на отлёте так же, как если бы нёс за шкирку кота. Он успел сделать несколько шагов, как вдруг сумка за что-то зацепилась. Вячеслав Доронин оборотился и увидел серую, малоприметную блондинку лет сорока, с жёлтым коком на голове и синими мешками под глазами. Светлана Светлицкая, зычно, по-комсомольски, сказала жёлтая блондинка и показала удостоверение. Я пресс-секретарь губернатора, пояснила она на случай, если московский гость не успел прочесть мелкие фиолетовые буквы. Прекрасно, сказал Вячеслав Доронин, надеюсь, вы мне мешать не будете. Ну что вы, только помогать, широко улыбнулась Света. Надеюсь, вы возражать не будете, сказала она как можно более доверительно, подхватывая гостя под локоть и повисая на нём грудью, на ощупь совершенно картонной. Вячеслав Доронин подозрительно хмыкнул, но вслух ничего не сказал, позволив увлечь себя в людской поток, галдевший на разные голоса.

Они прошли через пёструю разноязыкую толпу, стеклянный шлюз аэропорта расступился, и кондиционированный воздух кончился, уступив место жаркому суховею, ударившему в лицо, подобно банному венику. Жарковато тут у вас, признался Вячеслав Доронин. Да, в этом году какая-то экстремально ранняя весна, смотрите-ка, ещё только-только май начался, а уже печёт как не знаю что, защебетала Света, подволакивая журналиста к дверцам чёрного фольксвагена, в чьих полированных поверхностях отражались низко летящие чернобрюхие облака. Одна надежда, что дождик пойдёт, прибьёт пыль немного, продолжала щебетать Света, вы ведь поди кушать хотите. Не особенно, подозрительно сказал Вячеслав Доронин. Но Света знала, что он врёт, и что есть он хочет, что просто ужасно голоден, но боится упускать время, не верит ни ей, ни пославшему её губернатору, никому вообще, что если отпустить его на вольные хлеба, то он тут такого наковыряет, что Кремль не просто рассердится, а так рассердится, что только клочки полетят и собирать те клочки потом можно будет хоть сто лет, всё одно не соберёшь.

Света вздохнула и спросила: ну что в Москве, как столица? Стоит, беспечно ответил Вячеслав Доронин, глядя на ярко-зелёные, словно только что раскрашенные фломастерами, татарские клёны, проносившиеся за окном. Света замолчала. Украдкой она достала телефон и быстро набросиа смску, мол, едем, ловите. Шофёр посмотрел на неё в зеркало заднего вида, Света поймала его взгляд, и кивнула скорее веками, нежели головой, но водитель прекрасно понял этот жест. Он плавно замедлился и тихонько съехал с трассы, поворачивая на просёлок, скорее похожий на тенистую парковую аллею, нежели на дорогу. Вячеслав Доронин беспечно что-то мурлыкал про себя, тыкая пальцем в экран айпада и даже не глядя за окно. Он читал ленту фейсбука, силясь понять, что именно приковывает его, образованного, умного человека, зрелого журналиста, к этой бесконечной интернет-возне. Ответ он для себя нашел довольно быстро, конечно же безделье. Вячеслав Доронин поднял глаза, протёр их и, ещё не отняв ладоней от усталых век, почувствовал, как машина резко затормозила. Он убрал руку от лица и увидел как его дверцу открывает крупный молодой человек в костюме. Вячеслав Доронин вопросительно посмотрел на Свету, но та ответила ему настолько лучезарной улыбкой, что он преступно расслабился и позволил юному богатырю распахнуть дверь автомобиля. И тут же понял, что совершил ошибку. Его позорно вынули из машины за шкварник, бесцеремонно бросив в сухую грязь. Он вскочил и только успел пролепетать: вы с ума сошли, что вы делаете. Как его тут же подхватили за руки, один из здоровяков положил ему на голову его пухлую итальянскую сумку, а второй, размахнувшись, с силой ударил его по этой сумке плашмя айпадом, от чего стекло гаджета покрылось паутинкой мелких трещин. Что-то в голове ухнуло, шея заныла в предчувствии перелома, Вячеслав Доронин успел только пробормотать сквозь боль, что он является журналистом крупнейшего телеканала, как его снова сильно ударили по этой злосчастной сумке. На этот раз уже кулаком. Журналист рухнул на колени. Его подхватили за вороник и за мотню, нахально прищемив складку кожи в паху и только чудом не тронув гениталии, и понесли в кусты. Господи, подумал Вячеслав Доронин и зажмурился.

Слышь, пидарас ма-а-асковский, глаза разуй, раздался над ухом голос. Вячеслав Доронин открыл глаза и тут же снова прищурил их от нестерпимо режущего солнечного света, миллионами бликов игравшего на водной ряби. Его держали над обрывом, метрах в десяти под ним раскинулся карьер, залитый тёплой водой, казавшейся такой ласковой под напором жгучего сухого ветра. Слушай сюда, мудозвон, сказал тот же голос. Утром тебя посадят на самолёт и ты вернёшься домой в столицу, сказав, что ничего не нашёл, что информация тухлая и что тебя просто развели. Ты понял?

Я – журналист, я буду жаловаться коллегам, есть профессиональное сообщество, начал возмущённо говорить Вячеслав Доронин, но голос его предательски срывался и пищал, выдавая нотки неуверенности. Я бывал в Чечне, вам меня не запугать, постарался крикнуть он так, чтобы вышло громко и гордо. Да мне похуй, где ты бывал. Ты у мамы своей в пизде бывал, мне-то что с того, ответил мерзкий голос, и в следующий миг две пары дюжих рук раздвинули Вячеславу Доронину ноги и несильно ударили столичного журналиста промежностью о сосну. Тупая боль залила его снизу доверху, заполнив всё тело до кончиков волос. Слышишь меня, лениво спросил тот же голос. Вячеслав Доронин не мог вымолвить ни слова, пытаясь как-то переварить эту чудовищную боль. Железная рука схватила его за ухо. Он даже не думал, что может быть так больно. Когда я спрашиваю, надо отвечать, раздражённо сказал голос, ты меня слышишь? Да, прохрипел журналист.