Макс Бодягин - Сонница. Том первый

Четверг, 17-е мая

22:45

Бардин сидел на высоком табурете у барной стойки, рассматривая длинные ряды бутылок с сияющими боками, отражающими свет десятков крохотных бликов, с разноцветными этикетками, разной формы, цвета, размера. Словно парад нарядных фрейлин, вышедших показать свои платья королю на приёме в честь наступившего лета. Бардин с наслаждением тянул свой безалкогольный мохито, прислушиваясь к сладчайшему, тонкому позвякиванию льдинок, хорошо знакомому любому барному жителю. Этот зов ледяных сирен не спутать ни с чем, песня, зовущая синеющего одиссея в страну забвения, слишком сильно вгрызается в память, откуда её уже не вытеснить ничем другим, ни хрустальным смехом ребёнка, ни криком счастья, ни стоном женщины, обессилено падающей в объятья сна после изнуряющего танца страсти. Ох, не к добру эта песня проникает сегодня в твои уши, сказал Бардин самому себе. Но ты же воин, ты справишься, ты ведь как-то справлялся много лет, шепнул у него внутри какой-то другой, правильный Бардин. О, да.

Каждый день я сражаюсь со зверем внутри меня, много лет. Когда-то счёт трезвых дней шёл на часы, но я выстоял хотя бы в том, что не считаю каждую секунду, прожитую без алкоголя. Господи, но как же я хочу выпить. Порой просто невыносимо. Я хочу обжечь себя изнутри этой льдистой водочной струёй, ощутить холодный обжигающий комок, падающий как метеорит, раздвигающий стенки пищевода, как плотные слои атмосферы и входящий в неё в блеске молний и пламени. Я хочу водки, простой водки, обычной, чуть вязкой от мороза, заложить её сверху кусочком мясца, чтобы он потом плавился на этом ледяном водочном костре, постепенно тая и отдавая свой сок и свою ярость. Я хочу ледяного пива, хочу обмакнуть в него губу и почувствовать нежность пены, её прикосновение, нежнее которого нет на свете, никакие губы не поцелуют меня так. А потом я рвану большой, нет, просто огромный глоток, словно пловец, бросающийся в холодную осеннюю воду, я брошусь в это пиво, буду рвать его саженками, мой язык кролем поплывёт по горьковатым завораживающим волнам, обволакиваемый божественным солодом. И поставив кружку, с грохотом опустив её донцем на стойку, вытру губы ладонью, вдыхая хлебный пивной аромат, облокочусь на стойку спиной и посмотрю на бар так, как король оглядывает свои владения со скалы. Я хочу упасть в эту дикую яму, страшную, бесшабашную, бесстыдную яму, где нет ни меня, ни мира, есть только сумасшедший кураж и танец демонов, где шуты звякают своими ледяными колокольчиками, где царица водка уравнивает скоморохов и князей, доводя их до равного исступления в погоне за глупым, но таким близким счастьем. Огосподигосподигосподи, как же я хочу.

Бардин усилием воли разжал пальцы, сдавившие тонкий коктейльный стакан так, что он вот-вот угрожал треснуть, и попытался стряхнуть наваждение. Он прекрасно знал, что это чувство сейчас пройдёт, нужно лишь потерпеть час-полтора, нужно как-то перетоптаться, пережаться, передрожать этот момент, переломить его, оборотив в свою пользу, чтобы синие сполохи не заволокли рассудок яркими картинками. Я выстою, шепнул Бардин в стакан. Тёмный капюшон отчаяния накрыл его с головой, вся энергия тела стекла в ноги и ушла куда-то далеко под землю, далеко под тёмный нечистый паркет, устилавший этот несчастный кабак, где ему приходилось томиться, как Аладдину, прячущемуся в пещере с золотом, где его разрывает желание кричать от счастья во всё горло, но страх перед разбойников сдавливает гортань. Он поплюхал подтаивающими льдинками в стакане, вслушиваясь в их предательскую музыку. Дилинь, дилинь, прошептали льдинки. Бардин приложил стакан ко лбу, чтобы унять жар. Я слышу вас, льдинки. Я слышу вас. Огосподи, как же хорошо я слышу вашу песню, даже когда вы спите.

Тоже плохо переносите жару, вежливо поинтересовался немолодой бармен. Нет, всё нормально, дружелюбно ответил Бардин, просто в этом году как-то неожиданно навалилось лето, вроде еще вчера была весна, а сегодня – уже лето. Везет вам, ответил бармен, я вот родом с Карелии, так я жару просто не выношу. Хоть уезжай отсюда летом. Не понимаю, за что его все так любят, мухи, жара, потное всё, комары эти повсюду. И это местное солнце, оно какое-то слишком жёсткое. Налить вам чего покрепче, может быть? Нет, спасибо, я за рулём, ответил Бардин, снова безотчётно сжимая стакан. Как скажете, ответил бармен. Кстати, вы сегодня новости видели? Нет, ответил Бардин, напрягаясь как перед боем, а что там. Да вы что, всплеснул руками бармен, у нас же в этом году из-за аномальной температуры все птицы попадали. Ну не все, конечно, но очень много, мчс бьёт тревогу, природоохранная прокуратура завела дело.

Я вчера нашёл несколько мёртвых птиц, ответил Бардин, сначала возле офиса, потом дома, во дворе. Я тоже видел, охотно откликнулся бармен, у меня дочь пошла внучку выгуливать, слышу крик, мол, дед, высунься в окно, глянь, что тут. Ну я надел тапки и во двор, а там. Причём, не воробьи, не голуби, какие-то пёстренькие птички. Вот, смотрите, громко добавил бармен, достал из-под стойки пульт дистанционного управления и прибавил звук телевизора, висевшего над стойкой почти под самым потолком. Девочка-диктор смешно хмурила брови и что-то говорила. Бармен, на мгновенье спрятался под стойкой, что-то щёлкнуло, и музыка стихла, уступая место новостям.

[Губернатор на специальном совещании дал поручение профильным службам выяснить степень опасности эпидемии, вспыхнувшей среди птиц нашего региона, и предпринять все меры к ликвидации последствий этого печального явления, сказала ведущая. Биологи предполагают, что необычайно жаркая для этого времени года погода привела к массовому падежу птицы. Сельскохозяйственные производители встревожены, на всех птицефабриках области введены дополнительные санитарные меры, чтобы предотвратить заражение домашней птицы].

Появившееся на экране лицо губернатора должно было внушить согражданам тревогу за родной край вкупе со сдержанным оптимизмом. На сегодня есть опасность антисанитарии, сказал губернатор, коммунальные службы убирают трупы птиц, но их усилия пока недостаточны. Надеюсь, что граждане проявят сознательность и помогут соблюдать чистоту в областном центре.

М-да, сначала они поувольняли всех муниципальных дворников, скривился бармен, переложили все заботы на мелких коммерсов, чтобы каждый у своего ларька убирал, а потом хотят, чтобы граждане внезапно стали делать дворницкую работу. Я последние лет двадцать проработал барменом, мне в страшном сне не могло присниться, что я по утрам после смены ещё и метлу буду в руки брать, и как вася-пролетарий мести улицу перед баром. А чего не уедете в другое место, поинтересовался Бардин, протягивая опустевший стакан и жестом прося повторить. Дочке моей тут нравится, у ней работа приличная, зарабатывает неплохо, а я уже староват, чтобы один куда-то срываться, ответил бармен, сосредоточенно капая в стакан лаймовый сок. А как же ваша жена, простите, если слишком уж вторгаюсь в ваше личное пространство, спросил Бардин. Не, не вторгаетесь, ответил бармен, протягивая ему новый, украшенный зонтиками стакан. Она уже лет пятнадцать живёт в Германии с каким-то гансом. Дочка к ней ездит на рождество. Вы не женились повторно, полувопросительно-полуутвердительно сказал Бардин. Нет, не женился, хмуро ответил бармен, потом слегка просветлел и доверительно улыбнулся: с моей работой мне хватает женщин куда более молодых и отзывчивых, чем моя бывшая, а для души у меня дочь и внучка. Они у меня просто прелесть. Верю, кивнул Бардин, сделал крупный глоток и спросил: а дочь не замужем. В разводе, хмыкнул бармен. Мужик-то нынче шклявенький пошёл. Она раз пришла домой в слезах, второй. Мол, ничего делать не хочет, сидит целыми неделями на диване, только всё какие-то коммерческие прожекты выдумывает, а денег не приносит. И не хочет, видимо. Ну я и говорю, давай-ка забирай малую и ко мне переезжай. Как-нибудь вдвоём её поднимем. Бармен внезапно замолчал, Бардин поднял глаза на висящие над стойкой стаканы и увидел какое-то шевеление за спиной. Он аккуратно поставил одну ногу на пол, нащупав твёрдую точку опоры. И в тот же момент что-то острое упёрлось ему в бок и неприятный голос проскрежетал прямо в ухо: слышь, кентишка, лопатничек доставай-ка, только нежно. Бардин резко повернулся, обводя атакующую руку, взял её в замок под локтем, подбил ногу шептуна, подломил его в пояснице, практически поставив на борцовский мост и ласково уложил затылком на своё колено. Староват ты, полковник, у меня лопатничек ломить, засмеялся он в лицо нападающему. Ах ты, старый пёс, клыки-то, я смотрю, у тебя всё ещё острые, как в прежние времена, а, засмеялся в ответ мужчина в тёмном дорогом костюме со стальным отливом.