Тим Вернер - Двенадцать шагов. Книга 2

Да, наверное, из-за снов он никак не мог перекинуться волком.

Сны мешали.

Он бродил в лесу до полудня. А потом вдруг подумал, что запах леса очень похож на запах Зары. Потому и воспоминания о снах никак не отступают. Потому он до сих пор в этом облике и в этой одежде.

Успел удивиться тому, как так вышло, что его сестра впитала в себя запах леса. И вдруг понял: это не она. Это он, Рад, впитал её запах. Слишком долго просидел рядом, пролежал на коленях — и запах въелся в него. Остался в волосах, в коже и, конечно же, на новой одежде.

Рад потянул носом ещё раз. В последний раз.

И принял решение.

Сбросил одежду под корни старого пня, превратился в волка — и рванул вперёд.

К ночи он планировать нагнать несколько стай, что, сплотившись в одну и отложив до поры все склоки, промчались мимо, убегая из ближайших лесов.

(По пути. 2)

Когда повозка, оббитая черным бархатом, почти без остановок миновала земли Сакара и устремилась к горам, Шейр начала кутаться в меховые одежды. Сначала достала из сундука тёплую шаль, потом и шубу.

И всё это время почти не говорила. Куталась и смотрела в окно, думала о своём.

Сакар же думал о том, что ещё совсем не холодно, они ещё даже не начали подниматься выше, к снегам и ветрам.

— Ты мерзнешь? — спросил он наконец.

Шейр задумалась, будто сама пыталась понять, мёрзнет она или нет. Покачала головой. Ответила наконец, честно пытаясь объяснить:

— Мне не холодно, но по коже будто ползёт мороз.

— Боишься? — спросил Сакар.

Она наконец оторвалась от окна, полоснула по нему острым взглядом, отчеканила, едва ли не с презрением:

— Я Шейр-Хим, Дочь Змеи. Я не боюсь ничего.

— Это хорошо, — искренне сказал Сакар.

Она помолчала ещё, глядя на него внимательно, пристально, оценивающе. Будто сомневалась, стоит ли открыть какой-то важный секрет.

"Не поздно ли сомневаться?" — подумал Сакар, невольно коснувшись шёлкового шнура на запястье. У Шейр был такой же, синий с серебром, знак их союза, подаренный Императором после церемонии.

— Наверное, странно, что мне не даёт покоя письмо, — сказала она наконец.

— Письмо? — переспросил Сакар, хотя прекрасно знал, о каком письме речь. И стоило о нём вспомнить, внутри всё холодело, и тоже хотелось куда-нибудь закутаться. Спрятаться и не показываться никогда.

Трусливые мысли, слабые мысли. Мысли, которых он не допускал, а если уж такие проскочили — демонстративно не замечал.

Он знал, что делать. Он сделает, что нужно. Но пока это не было сделано, единственное свидетельство его планов — то письмо. Уже написанное. Уже настоящее. Засвидетельствовавшее грядущее. А значит, дороги назад нет: лорд Сакар всегда держит слово.

— С той поры, как ты его написал, у тебя изменился взгляд, — сказала Шейр.

"Неужели так заметно?" — мысленно удивился он. Как хорошо, оказывается, она его читает. Интересно, что ещё прочтёт? Что уже прочла?

— Ты так ничего о нём и не сказал, — напомнила Шейр, продолжая всматриваться, колоться взглядом. — Написал — и будто не было его. Но я-то вижу, было. Оно осталось у тебя в глазах. Кому адресовано твоё письмо, муж мой?

"Сказать бы сейчас, что прекрасной деве, которую когда-то любил..." — подумал Сакар, но решил не врать. Хотя бы в этом. И честно ответил:

— Алексу.

Её глаза удивлённо расширились.

Сакар улыбнулся, протянул ей руку и нежно коснулся ладонью щеки. Она удивлялась редко и очень искренне. И вновь казалась ему едва ли не ребёнком. Вновь — его маленькой девочкой.

Жаль, что дальше всё будет так, как он написал в письме. Жаль, но иного выхода нет.

Иного выхода Сакар не видит, а если уж он не видит, значит, действительно нет.

— Вот опять, — сказала Шейр. — Опять у тебя такой взгляд. Что случилось, лорд Сакар? О чём ты писал Алексу? О чём подумал сейчас? Может, из нас двоих больше боишься ты?

— Может, — легко согласился он.

В отличие от Шейр, он всегда умел признавать свои слабости. А может, и замечать. Может, Шейр не понимает, что ей страшно, потому что не замечает этого?

— Что ты написал Алексу? — спросила она.

— Всё, — ответил Сакар.

И опять это было правдой. Только Алексу он мог поведать о своих планах, и только Алекс мог понять и принять их. Только Алексу нужно было о них знать.

Впрочем, нет. Алексу не нужно о них знать — Сакару нужно было, чтоб Алекс знал. И очень хотелось получить от него ответ. Верно ли он понял? Правильно ли делает?

И если правильно — почему тогда чувствуется всё совсем наоборот?

Конечно, в письме этих вопросов не было. Но Сакар надеялся, Алекс прочтёт их между строк.

***

Вечером собрались в трапезной.

Рэй пригласил на ужин и гостей, которые должны были выспаться за день, и десятку лучших людей из своего отряда, которым тоже ещё с утра приказал отдыхать.

Сам он не отдыхал.

Оставлял поручения: ближайшие селения объехал сам, для дальних — подготовил и отправил письма. В городе — встретился со всеми. Вернулся к себе, старательно обходя места, где мог прятаться и поджидать хитрый Дэшон. Собирал вещи. Бродил из угла в угол. Проверял, как выходит из ножен меч. Как быстро он может выхватить из-за пояса нож. Как точно попадёт в цель, если метнуть с разворота. Пока метал — проделал несколько дыр в двери. Конечно, проще было бы выйти на тренировочную площадку, но Дэшон мог и там сидеть в засаде. Поджидать, чтобы побеседовать, а Рэю не хотелось беседовать. Рэй набеседовался.

Всё было готово, и он был готов.

И в конце концов — спустился к ужину.

За столом веселились. Поднялись, поприветствовав, — и продолжили. Хранитель со своим другом больше молчали — привыкали к даарцам. Те эе, как всегда, шумно ели, много пили, ещё больше смеялись.

Хранитель не притрагивался к вину вообще — предпочитал воду. Рэй знал: это у них так положено. Хранители вообще мало едят, не пьют спиртного, не одеваются излишне тепло или как-нибудь вычурно. Мантия — да, без неё никак. Но на этом всё.

Он потому с ними когда-то так легко нашёл общий язык: они казались ему простыми и понятными, в отличие от даарских придворных, от странного отцовского Советника, от брата.

Сейчас всё изменилось.

Не то, чтобы Рэй слишком сильно полюбил Даар или Советника, а брата теперь и вовсе не было, так что и некого было любить. Он изменился сам. Вероятно стал слишком сложным для простых Хранителей из Феррона, слишком злым на Феррон за то, что там приютили Риирдала. Слишком злым вообще.

Наверное, он мог бы найти общий язык с этим Хранителем. И уж тем более с его разговорчивым писарем или кто он там. Наверное, мог. Просто не хотел.

Он и с охотниками общался с некоторых пор немного. Отдавал приказы, а те — выполняли. На этом — всё.

Но охотники не особо расстроились. Они всегда умели веселиться и без участия короля — вот как сейчас.