Тим Вернер - Двенадцать шагов. Книга 2

— Ты более подозрительный, — пожал плечами Шам.

Алекс задумался, считать это комплиментом или наоборот.

***

Кияр осторожно выпрыгнул из окна, специально, чтоб не скрипеть дверями и ступенями. Чердачное окно, будто для него делали: узкое, но пролезть можно. Ноги свесить, руками схватиться, скользнул — и на земле.

И вместо топота на лестнице — лёгкий шорох по стене, который может оставить ветка, если её качнёт сильный ветер.

Спрыгнул, замер. Глубоко вдохнул. Ему нравилось здесь. Нравилось, что даже ночью пахнет цветами, пусть слишком сильно, настойчиво и тяжело. Нравилось, что даже ночь — тёплая. Алекс привёз его в хорошее место. С хорошими людьми.

Мать только сердито зыркает, но Кияр знает: она злится на Алекса, а в нём самом видит его отражение. И так как на Алекса зыркнуть не может — получает Кияр. Но плохого мать никогда не сделает, не скажет, не пожелает и не посоветует. Она — добрая женщина.

Ами, наоборот, слишком, чересчур печётся. Кругами бегает. Весь день от самого рассвета, как отогнала в очередной раз от забора своего приятеля, который к этому забору будто приклеился, — так и сама приклеилась к Кияру.

Но и ей, если подумать, Кияр совершенно не интересен: Ами хотела бы на весь день приклеиться к Алексу. Кормить его, поить, говорить с ним, помогать зашить разодранные в драке штаны...

Кияр, конечно, не жаловался на такое отношение, у него, если подумать, вообще никаких отношений не было, он не знал, как правильно. Ему просто казалось, что это душно. Куда более душно, чем тяжёлый сладкий запах ночью. Ну и разговоры её было непросто выносить. Говорила Ами много и долго, говорила взахлёб, и Кияр, может, слушал бы, но глаза у неё были стеклянные. Оно и не удивительно: она же смотрела не на него — на того, кого видит за ним.

Кияр знал: им трудно, женщинам в этом доме. У них странные отношения с Алексом, но в любом случае он нехорошо поступил, сорвавшись с места так внезапно. Какими бы непростыми отношения ни были, Кияр понимал: эти люди — семья. Было даже обидно, потому что будь у него возможность не расставаться со своей семьёй, с матерью ли, с Норой ли, с отцом — он никогда бы не поступил так, как Алекс. Не рванул прочь, как только возникла возможность.

И в то же время Кияр понимал, почему Алекс ушёл. Он вообще всех и всегда понимал, а иногда — даже Алекса. Очень, очень непросто существовать, когда всё понимаешь. Мир будто разорван на части, он не твой, он общий, и ты видишь его сразу со всех стороны. И понимаешь: нет на самом деле никакого мира, так, осколки.

Каждый встреченный тобой человек ютится на одном из них. У Алекса своего нет — он ходит сквозь них, сквозь разные. Он тоже не цельный: тоже из осколков, обломков, полустёртых воспоминаний. Потому он уходит: ему негде оставаться. Его самого нет. Чтобы понять это, не нужно читать мысли. Кияру вообще редко когда нужно читать мысли: он без того всех видит.

Его, впрочем, тоже увидели.

— Куда? — крикнула из окна мать, когда он бесшумно, как ему казалось, обогнул дом и двинулся вдоль забора к калитке.

— Погулять, — осторожно ответил Кияр.

— Ещё один... — тяжело вздохнула мать. — И этому не сидится...

— Я просто пройдусь, — попытался оправдаться Кияр.

За стеной зашуршало точно так же, как шуршал только что он сам.

Кажется, Амика решила воспользоваться возможностью — пока мать отвлекается на одного беглеца, не заметит второго. К этому она, что ли? К своему, подзаборному?

Нет, Кияр видел, там всё не так серьёзно, чтобы бежать к нему ночью.

За Алексом тоже не рванёт. Она, может, и хотела бы, но слишком взрослая для такого безрассудства, хоть и совсем ещё юна. Не бросит ни мать, ни родной край. Ни, в конце концов, Кияра. Да и понимает сама, он по глазам видит, по бездумно смотрящим сквозь него глазам: если и доберётся, если найдёт Алекса, тот ей только подзатыльник даст и обратно завернёт. Он не смотрит на неё так, как она на него. Но всё же слишком дорожит ею, чтобы втягивать в свои любовные похождения, делать их частью.

А может, она просто ему не нравится.

— Куда? — устало повторила тем временем мать. — Куда ты пройдёшься?

— До ручья, — ответил Кияр.

— Зачем?

— У вас тут жарко, — ответил он честно. — Мне нужен воздух.

Мать высунулась в окно, уставилась на него так внимательно, так пристально, что Кияр даже попытался прислушаться к её мыслям. Она оказалась из тех редких людей, мысли которых совпадали со словами, Кияр услышал лишь очередное усталое: "Ещё один..."

И больше не лез, потому что жалко её голову.

А она ещё немного посмотрела, потом отмахнулась, бросила:

— Иди уже, горе! — и захлопнула окно.

Кияр вышел со двора, двинулся по дороге к берегу.

Ами ждала его, стоило немного отойти от дома и повернуть к ручью. Выпрыгнула из ночной тьмы, оказавшись прямо перед ним, схватила за плечи, зачем-то тряхнула, спросила:

— Ты же не уходишь?

Прозвучало угрожающе, но Кияр не испугался. Ами совсем не умела быть угрожающей, да и сама казалась испуганной. Она видела в нём Алекса, а значит, ожидала того же: что он уйдёт. Потому, наверное, и рванула следом.

— Я просто вышел погулять, — пробормотал Кияр, высвобождаясь из хватки.

— Ага, — недоверчиво кивнула Ами, — Один тоже так выходил погулять. На два года... И сейчас опять...

— Да куда я пойду-то? — Кияр пожал плечами, двинулся вперёд. Ами посторонилась, пропуская, зашагала следом. — Мне больше некуда.

— И за Алексом следом не пойдёшь? — уточнила Ами.

— Его след попробуй найти, — хмыкнул Кияр. — И не нужен я ему. Ему никто не нужен.

Последнее он сказал, скорее, для неё, чем для себя. На случай, если Амика решит всё-таки броситься следом. Ей же хотелось — он видел.

— Это правда, — согласилась она.

— Так что я просто... погулять...

Кияр дошёл до берега, остановился, глубоко вдохнул. Сладкий цветочный запах, которым был укутан дом, долетал и сюда. Свежесть воды слегка сбивала его, но не уничтожала совсем.

— Хорошо пахнет, — сказал Кияр. — Особенно по ночам. Только слишком сильно возле дома. А тут — хорошо.

— Возле дома тоже нормально, — хмыкнула Ами. — Привыкнешь.

И снова странно покосилась на него. Может, Алекс так же говорил? Может, она подозревает, что Кияр в конце концов убежит от запаха?

Но куда и как побежит? Он ещё ребёнок, своим даром владеет едва-едва, ничего, кроме головной боли противопоставить в бою никому не сможет. А без боя не выживешь. Он давно знал, каков этот мир. Знал от отца и от Норы — та хоть и молчала, но читать её было легко. А ещё знал, что идти ему некуда. Его никто и нигде не примет так, как приняла эта семья.

Ему нужно вырасти, встать на ноги, всему научиться. И может быть, тогда...

— Привыкну, — согласился он с Амикой, и та улыбнулась.