Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

– Так часто бывает, – сказала День-Огонь. – Забывают сбросить голову, так что приходится напоминать.

Падение обезглавленного тела и головы говорило о том, что на горе стало на одного пророка или одного борца меньше. А значит, у кого-то из людей появилась возможность занять его место и обрести славную смерть.

Несколько мужчин попытались подняться наверх разными способами. Сооружали башни из камней, чтобы забраться по ним, подпрыгивали высоко в воздух, стараясь ухватиться за свисающие с подножия горы корни, бросали копья с привязанными к ним лианами, в надежде, что они закрепятся в основании горы. Все это они проделывали в солнечный день, и все краски вокруг были такие яркие, что больно смотреть. Многие мужчины упали и разбились, но одному все-таки удалось взобраться наверх. Всегда найдется тот, кто способен подняться, чтобы бороться, если для него есть местечко.

И тот, кто поднялся, был… нет, нет, еще рано произносить его имя!

Все как-то очень странно. Как-то чуть-чуть правильно.

Таково определение, которое дает «Словарь Уэбстера». Впрочем, в «Уэбстере» вряд ли способны признать, что не знают значения того или иного слова или выражения. А это как раз такой случай.

Есть периоды, дни, часы, минуты, которых никто непосредственно не запоминает. Они попросту не учитываются в совокупности проходящего времени. Лишь с помощью самых изощренных методов можно обнаружить эти временны́е интервалы.

Кроме четырех всем известных, есть дополнительные времена года. Никто не знает, куда их вписать, для них попросту нет места; и никто не помнит осознанно, что проживал это время года, что был в нем. И все же у таких сезонов-отщепенцев есть имена, избежавшие забвения. Имя одного из них – бабье лето. Или индейское лето.

(«Почему у индейцев не может быть своего собственного лета в летний сезон, как у всех нас?» – вопрошает высокий голос, в котором звучат нотки раздражения. Никаких повышенных тонов – это просто высокий голос.)

Впрочем, отставим лирическое отступление. Вернемся к этой теме позже.

Кристофер Фокс шел по улице города. Все было как-то очень ровно, очень аккуратно. Как-то чуть-чуть неправильно в своей правильности.

Мир, очищенный, отмытый и натертый до блеска. Чисто выбритый, аккуратно постриженный и причесанный. Гладкий и сладкий. Ага, возможно, неправильность заключалась в последней характеристике, если только в совершенстве может быть что-то неправильное. Все звуки и цвета приглушенные (признанные наилучшими для здоровья нервной системы). На мгновение Кристоферу захотелось увидеть кричащий цвет, услышать оглушающий звук. Но он тут же подавил это желание. В конце концов, он женат на Хелен Хайтауэр, а ее частенько критикуют за экзальтированность и чрезмерную яркость.

Кристофер купил газету в автомате на углу, обратил внимание на дату – день в мае. У него возникло смутное ощущение, что с днем что-то когда-то было не так, но вместе с тем название месяца возражений не вызывало. Он вошел в «Норт-Парагон брекфаст-клуб». Именно здесь состоится симпозиум, который продлится до поздней ночи и будет проходить на нескольких площадках. Симпозиум посвящен многогранной теме под названием «Пространственные и временны́е базисы интегрированного мира с экскурсом в возможную реальность, их взаимосвязь с мировым бессознательным и терапевтической амнезией с учетом необходимости веры в стратификацию миров и исследований орологических мотивов в связи с очевидным возникновением одновременных дней». Предмет был бы волнующим, если бы волнение не стало одной из тех вещей, которую записали в нежелательные и приглушили.

Чак Бойвол был уже в клубе, а с ним – Адриан Гор и Остер Лист.

– Я сделал заказ, Кристофер, – сказал Бойвол. – Это утка-пеганка. Надеюсь, вам понравится. Ее готовят минимум на четыре персоны. «Мы же не можем перебить всех уток в Европе» – так они говорят.

– Отлично, – кивнул Кристофер и, нервничая, оглядел троицу приятелей. Безусловно, они ему чем-то знакомы.

Разрази его гром горы! Ну еще бы, ведь он работает с этими людьми, каждый день видится с ними на протяжении нескольких лет. Но нет, нет, его острый ум подсказывал, что он знает их с другой стороны, не такой очевидной. Он взглянул на газету, которую только что купил в автомате. Что-то быстрое, как язык пламени, пробежало по первой странице – и мгновенно исчезло. Возможно, огненные буквы, говорящие: «Хочешь День, мой сладкий? Тогда звони…» Нет, невозможно. На первой странице под заголовком стояла дата: «День в мае». И все? А какое число?

– Какой сегодня день? – спросил Кристофер.

– Восьмое мая, конечно, – ответил Адриан. – У тебя же в руке сегодняшний «Джорнал», почему ты спрашиваешь?

Да, теперь Кристофер видел, что там четко напечатано «8 мая». Никаких глупостей вроде «День в мае» и уж тем более «День, мой сладкий?».

В клуб вбежали дети диковатого вида.

– Соломенные люди! Соломенные люди! – кричали они, тыкая пальцами в четверку приятелей. – Соломенные люди!

Они еще немного попрыгали вокруг джентльменов, совершили несколько экстравагантных действий, которые, впрочем, вскоре были забыты. Дети покинули клуб. Или просто исчезли.

– С чего это они? – недоумевал Адриан. – Почему они нас так называли, зачем прыгали вокруг нас?

– Кто? Кто нас называл, кто прыгал? – с еще большим недоумением спросил Остер.

– Не знаю, – язвительно произнес Адриан. – Кажется, здесь кто-то был, что-то говорил и прыгал.

– Ты с ума сошел, Адриан, – укорил его Остер. – Никого здесь не было.

– Соломенные люди, – тихо проговорил Кристофер Фокс. – Теперь я вспомнил эти слова. Проснувшись утром, пытался вспомнить, но не мог. Я думал, это ключ ко сну, который все ускользает, как бы я ни пытался его удержать. Теперь у меня есть ключ, но он не подходит ни к одной двери. Сон ускользнул навсегда.

– Мы вернемся к этому вопросу позже, во время дискуссии, – сказал Чак Бойвол. – По-моему, Кристофер, эти «соломенные люди» – часть того базиса или, возможно, той надстройки, которая, в свою очередь, является частью нашего мира и наших исследований. Есть некоторая вероятность того, что несколько мгновений назад здесь находились дети или, скажем, карлики или гномы. Кто-нибудь их видел?

– Нет, – сказал Остер Лист.

– Никого не было, – подтвердил Адриан Гор.

– И я никого не видел, – сказал Кристофер Фокс.

– И все же я уверен, что некая группа приходила, – вкрадчиво продолжил Чак Бойвол. – Группа, достаточно необычная для того, чтобы быть замеченной. Почему же мы их не заметили? Или почему мы их забыли ровно через мгновение после их ухода? Думаю, потому, что эта группа проживала день другого вида. Я почти уверен, что они живут в лете Святого Мартина или в дни зимородка… А вот и утка во всей красе! Наслаждайтесь! Больше такого момента нам не выпадет.