Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

Он все-таки извлек монету из мешочка на поясе. Странная монета. Не металлическая, высечена из камня, причем грубо. На одной стороне – изображение головы и передней части бизона. На другой – бизоний зад. На одной стороне написано: «Один бизон», на другой – «Возможно, немного меньше».

– И что мне делать с этой радостью? – сердито и громко вопросил Кристофер.

К нему тут же протянулась рука, и он вложил в эту руку монету. Рука принадлежала старику со сморщенной коричневой кожей. Старик в черной кожаной хламиде сидел прямо на земле в пыли.

Старик дал Кристоферу газету. Точнее, дал нечто, сделанное из кожи, но твердое, почти как доска. Там были картинки, буквы или знаки разного размера. Вдобавок тут и там торчали маленькие пучки шерсти, как будто кожу выделали халтурно.

– Куда пошел, сдачу возьми, – сказал старик и протянул Кристоферу семь небольших монет.

Они тоже были не металлические, но уже не из камня, а из глины, обожженной солнцем. На лицевой стороне – голова ощетинившегося барсука с оскаленной пастью, на оборотной – тот же барсук в полной боевой готовности, но вид сзади.

– Немного подешевела газета, но не на целого барсука, – сказал старик. – Затянись-ка три раза. Будет почти точно на сдачу.

Дивясь самому себе, Кристофер взял у старика трубку и сделал три глубоких затяжки. Табак был крепкий, дым густой и ароматный. Кристофер почувствовал, что полностью удовлетворен. Хотя что плохого в том, чтобы быть удовлетворенным не полностью, то есть не насытившимся? Есть над чем подумать!

Он сел на тюк тряпок возле лавочки с вывеской «Собаки с вертела на продажу или даром». Тряпки, на которых он сидел, почему-то казались живыми. Вообще в этот день как будто исчезли различия между живым и неживым. Он пытался разобраться со странной газетой, со странным днем и со странным человеком, которым был, по-видимому, он сам.

Газета оказалась очень интересной. Читать ее можно было разными способами. Там были картинки, стилизованные пиктограммы, надписи рукописным шрифтом и печатными буквами. Много анекдотов – грубых, неуклюжих, бесконечно смешных. Анекдоты были о людях, которых Кристофер знал, или почти знал. И мимо тоже проходили люди, которых он почти знал. Но почему тогда они так не похожи на себя? Выглядят как знакомые, пахнут как знакомые, и у них знакомые имена, которые так и вертятся на языке…

– Что это за город? Какой сейчас день? Что происходит? – возопил Кристофер. – Почему все такое странное?

– Это ты мне, Кит Фокс? – пробасил Чудак Буйвол.

Чудак, большой и буйный тип, всегда был Кристоферу хорошим другом. Правда? Но почему он так изменился? Как его настоящее имя, или другое имя, или то имя, которое невозможно вспомнить?

– Как думаешь, Кит Фокс, начнется бизонья война? – спросил Чудак. – Пойдут два больших стада друг на друга? Каждое клянется, что не отступит.

– Нет, это всего лишь возня, для настоящей войны у них кишка тонка, – сказал Кристофер, удивляясь собственной осведомленности. – Несколько тысяч быков по краю потолкаются, подырявят друг дружку, и все.

– Но у них сейчас в советниках люди, – сказал Чудак Буйвол. – Конечно, все началось с обычного пари, но теперь ясно, что у обеих сторон есть реальные причины для конфликта. Я там тоже причастен, и у меня есть несколько хороших идей. Мы привязываем к рогам самых крупных бизонов копья и учим животных ими пользоваться. И еще мы учим их сгибать огромные луки, но они совершенно не способны стрелять точно в цель.

– И все же не думаю, что настоящая война – это по их части. Вот пыль они поднимают знатную, когда собираются вместе, аж радостно. Слышишь топот миллиона копыт? Или это просто гром в горах? – спросил Кит Фокс, то есть Кристофер.

– Да, гора утром действительно погромыхивает, – с восхищением произнес Чудак Буйвол. – Важные дни, дни травы вроде сегодняшнего, просто так не приходят. Удивительно, что горы не разваливаются на куски, когда пророки молятся так громко и сражаются так яростно. Но, как говорит шкура шкур, мы должны совершать свое спасение со страхом и грохотом.

– А не «со страхом и трепетом»? [135] – спросил Кристофер, устраиваясь поудобнее на ворохе живых тряпок.

– Нет, Кит Фокс, нет! – воскликнул Чудак Буйвол. – Такие слова говорят в дни соломы, а не здесь, не сейчас. В теневых писаниях Каушей говорится «со страхом и гоготом», но на каушанском языке «гогот» и «грохот» – почти одно и то же. А в письменах кайова, сделанных на антилопьих кожах, это звучит как «с дрожью от ужаса и смеха». Мне все это по душе. Если б я только мог молиться и бороться так же бешено и яростно, как Великие! Тогда бы я тоже был горным пророком и позаботился бы о том, чтобы дней травы было больше. И дней мескита [136]тоже.

– Смотри, Чудак, какая забавная сегодня гора. Она поднялась, – сказал Кристофер. – Между нею и землей огромный просвет, и там парят орлы.

– Да, но она спустится, когда битву выиграют или проиграют. Когда выжмут или не выжмут достаточно сока. Хотя я уже сейчас вижу, что битва выиграна и у нас настоящий день травы. Пойдем полакомимся собакой и пропустим по горлянке чокбира, – предложил Чудак Буйвол.

– Погоди, Чудак. Я тут пытаюсь разгадать загадку, а в голове сплошной туман. Что сегодня за день?

– Один из дней травы, Кит Фокс. Я же только что сказал.

– Но какой именно, Чудак? И вообще, что это за дни травы?

– Думаю, сегодня второй понедельник бабьего лета, – поразмыслив, ответил Чудак Буйвол. – Или первый понедельник гусиной осени. Хотя разве можно быть уверенным, что это именно понедельник? На вкус и слух это, скорее, четверг или даже тыквеница.

– Точно, – согласился Кристофер, то есть Кит Фокс.

Четверо крепких парней несли мимо умирающего. Счастливчик заливался смехом. Его, очевидно, задрал медведь или затоптала лошадь. А может, бизон поднял на рога. И вот теперь он истекал яркой алой кровью.

– Сработало! – радостно выкрикивал умирающий. – Сработало! Я подошел слишком близко, и он порвал меня на куски, но все получилось! Мы почти научили быков драться привязанными к рогам копьями. Дело продолжат другие, и позабавятся они на славу. Я свое уже получил!

– Друг, благослови меня кровью! – попросил Чудак Буйвол, и умирающий плеснул в него горячую, бурлящую кровь.

– И меня, и меня! – взмолился Кит Фокс.

И получил свою порцию благословения – счастливчик щедро окатил кровью его лоб, плечи, грудь и бедра. Еще двое приятелей, Силач Остролист и Адорация на Горе, подошли за благословением. После чего окровавленный начал умирать и вскоре умер.

– Свежая, горячая кровь – и день травы гимном начинает звучать у тебя в голове. С этим ничто не сравнится, – с упоением произнес Чудак Буйвол. – А вот в дни соломы кровь стараются не показывать и умирают, прячась по темным углам.