Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

– Что касается меня, я потерял больше, чем способность рассуждать, – печально сообщил Люк Фронза. – Я растерял все мысли, остались лишь понятия. Кто-то выгрыз их прямо из моей головы, осталась одна шелуха. А вы знали, что понятия – это только шелуха и кожура от идей, когда из них все выедено?

Отличительным свойством медведей была игривость, а также беззубость. Иногда они прилетали по воздуху и, если свет на них не падал, оставались совершенно невидимыми. Передвигались легко, и такими же легкими были их прикосновения. Однако касания их всегда оставляли следы – красноту, как от ожога крапивой. Кто-то из членов экспедиции (не важно кто, они все больше совпадали во мнениях и сами чувствовали это) сказал, что медведи-воришки – это вид гигантских насекомых, насекомых со странными склонностями и вечно голодных.

Семь дней и ночей пролетели быстро. Это была в некотором смысле головокружительная планета, она вращалась с большой скоростью: семь дней и ночей на планете Медведей-Воришек составляли всего лишь восемнадцать часов на Старой Земле или шестнадцать на Астробе. Быстрое вращение планеты определило своеобразие ее условий; здесь не было ни растений, напоминавших деревья, ни разросшихся кустов, а лишь небольшие кустики и покрытая травой земля.

Бурные атмосферные явления на планете Медведей-Воришек не позволили растениям подняться высоко – поэтому кусты остались низкими. А быстрое вращение планеты обусловило некую особенность ее рельефа. На большинстве планет холмы «растут». На планете Медведей-Воришек они становятся ниже.

Верхние ярусы континентов планеты плоские и покрыты буйной растительностью, временами там дуют ураганные ветры. У подножия простираются пастбищные равнины, или луга, или округлые долины (наподобие Долины старых космолетов), и там, внизу, ветер не так силен.

Последние из двух коротких ночей на планете были грозовыми, а в такие ночи любят являться призраки. Небо ярко освещалось плазменными вспышками и зигзагами молний. (Удивительно, эти грозы были гораздо мощнее, чем грозы в тех местах, откуда вы явились.) Молнии скапливались на вершинах, с громом, подобным львиному рыку, а затем, как водопады, низвергались на равнины и луга, образуя то там, то здесь горячие разливающиеся лужи.

Призраки обитали тут всегда, но часть их выглядела обычно как пустая оболочка воздушного шарика. В грозовые ночи они наполнялись молниями и становились видимыми. Другие призраки были почти незаметны и коротали бесконечную череду ночей и дней до того дня, пока не поблекнут окончательно.

Одним из призраков был призрак Джона Чансела, исследователя планеты Медведей-Воришек, которого обычно называли ее первооткрывателем. Правда, сейчас он опроверг это мнение. Вторую грозовую ночь призрак Чансела просидел в кокпите космолета вместе с членами экспедиции, любовно поглаживая множество ручек, колесиков, рычагов, кнопок и клавишей, необходимых для управления кораблем. В его дни летательные устройства не были столь сложными.

– Я разобрался во всех этих новых замечательных рычагах гораздо скорее, чем смог бы он, – тихо сказал призрак Чансела. – Разумеется, при нем были мозги, я же обладаю интуицией. Так или иначе, у него, у нас с мозгами было не особо хорошо. Нам была присуща таинственность и индивидуальность, у нас была интуиция, мы многое угадывали и часто промахивались. Но мы никогда не были гармоничной личностью.

– А как становятся призраком? – поинтересовалась Гледис Макклейр. – Я имею в виду, если не после смерти. Существует ли какой-нибудь иной способ?

– Довольно часто это случается задолго до смерти. Я был призраком Чансела в течение двадцати лет (земных лет) до того, как он где-то умер. Он оставил здесь свой (мой) призрак во время второго посещения планеты. После этого он прилетал сюда за мной несколько раз, но я отказался следовать за ним. У него к тому времени появились свои причуды, у меня – свои. Если бы мы оказались вместе, то беспрестанно конфликтовали бы. Но для нас обоих (для него сильнее, чем для меня) разлука была психической травмой… Не редкость, когда живой человек и его призрак существуют порознь. Я вижу, что двое из вас шестерых обладают призраками, которые от вас отделены, и вам никогда не догадаться, о ком идет речь. Очевидно, на планете Медведей-Воришек условия благоприятствуют подобному разделению. У покинутых призраков развивается страшный голод (да, да, физический голод). Но у каждой планеты собственная призрачность, отличающаяся от призрачности других мест. Даже на Старой Земле существуют остатки и клочки призрачности, хотя это вовсе не голодная планета. Как сказал пророк: «Блажен мир, где есть железные луга и богатые субстанции, которыми духи могут насытиться и уснуть». Но здесь мы, духи, по большей части проводим время без сна.

– А что произошло с Дикси Лейт-Ларк? – спросила Гледис Макклейр у словоохотливого призрака.

– Она была призраком другого рода. Дело в том, что никакой Дикси Лейт-Ларк как человека никогда не существовало. Вы прибыли сюда вшестером. Дикси была вашим esprit de groupe , вашим групповым портретом и к тому же проявлением вашего недотепства. Это мы сделали ее видимой для вас. А вы признали и приняли ее, как обычно, не раздумывая. Это «нераздумывание» составляет часть окружающей среды планеты Медведей-Воришек. Она была весьма приятной образной сущностью всех вас, воплощением вашей причудливости и детскости, что сделало ее очень аппетитной. Мы любим экстракты. Они весьма питательны.

– Зачем же вы сделали ее видимой? – задала вопрос Сельма.

– Затем, что мы любим видеть то, что едим.

– Что представляют собою медведи-воришки? – спросил Люк Фронза у призрака Чансела.

– О, это особый вид перекати-поля, вид крапивы. Призраки иногда используют их, чтобы побродить вокруг. Я и сам часто бываю медведем-воришкой. Только в грозовые ночи мы можем, наполнившись плазмой, обрести собственный облик. Мы много бродим здесь, потому что нас вечно мучают голод и бессонница. В местах, более богатых органикой, металлами и минералами, процесс питания призраков сродни осмосу, и они гораздо меньше двигаются и бродят. Они спят целыми столетиями. Активность призраков отмечается только в бедных пищей областях. Один из моих двойников подает признаки жизни, быть может, раз в столетие. Я ощущаю своих двойников, но ощущать там почти нечего.