Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

– Откуда взялись медвежата-воришки?

– Это случилось в одно из первых посещений планеты, возможно в самое первое, потому что, когда я появился здесь, они уже были. Экспедицию, состоявшую из мужчин, женщин и детей, плохо снарядили. Все они умерли от голода, потому что не знали, как использовать местную буйную растительность в качестве пищи. Они оказались первыми голодными призраками. Это их голодный крик подманивал корабли садиться в одном и том же месте. «Идите сюда, чтобы мы могли съесть вас», – взывали они, и этот мощный клич действует до сих пор.

– Вы только что сказали о своих двойниках, – произнес Джордж Махун. – Выходит, у Джона Чансела был не один призрак? А что, сам он тоже страдает от голода и бессонницы?

– Ну, я сам – основной Джон Чансел – достиг вершин славы. Но каждый из нас, великих, имеет множество призраков. Он, то есть я, оставил, кроме меня, два других призрака. Но мы слабо ощущаем друг друга. Он обладал истинным величием – а я нет. И все же вот парадокс: он наблюдал себя в целом снаружи и оставался доволен увиденным, я же видел нас изнутри, и на меня это не производило впечатления. И мы не были первооткрывателями стольких планет, как это принято считать. Здесь мы тоже не были первыми. Когда мы высадились на планете, на ней уже существовали медведи-воришки, призраки наших предшественников. Но Джон Чансел был великим человеком, а его предшественники – нет. Поэтому и считается, что Чансел был первооткрывателем многих планет… Пусть вам сопутствует удача, леди и джентльмены, когда вы поднимете в воздух вашу капсулу завтрашним грозовым утром. Вам следует сделать несколько записей в корабельном журнале сразу же после взлета, позже вы забудете о своем намерении. Для этого вам придется воспользоваться не чернилами, а чем-то иным.

– Почему мы должны подняться в воздух на капсуле? – спросил Элтон Фэд. – Мы используем капсулу лишь в том случае, когда корабль неисправен.

– Он уже неисправен и никогда не будет исправен, – ответил призрак Джона Чансела. – Да, это хороший корабль, он утолит голод многих из нас. Вам лучше поднять в воздух капсулу, и как можно скорее. Мы пытаемся играть честно, но вскоре съедим и ее, если она останется здесь.

Хороший парень этот Джон Чансел, пусть и в поблекшем призрачном виде.

Гораздо более буйным призраком (он появился грозовым утром после второй грозовой ночи) оказался Гибельный Утес. Когда вторая грозовая ночь подошла к концу, Утес из чистого упрямства решил остаться видимым. Все члены экспедиции одновременно ощутили его мощное присутствие.

– Я пришел сюда один. – Голос Утеса-призрака раскатывался львиным рыком. – Я не из тех, кто превращается в какую-нибудь крапиву или перекати-поле. Я не из тех, кто становится маленьким хихикающим медвежонком или другой игрушкой. Я не призрак и не персонаж истории с привидениями. Эти истории хороши для детей и маленьких медвежат. Я просто мертвец, голодный и бессонный, на этой планете, бедной минералами. В грозовые ночи я разыскиваю свое собственное тело там, где его оставил, влезаю в него и заполняю его гремящими молниями и статическим электричеством. Я голодный мертвец, и у меня крутой нрав. Не связывайтесь со мной!

– Это ты, парень, не связывайся с нами, – довольно резко ответил Джордж Махун. – Наш корабль оказался в весьма плохом состоянии, и нам нужно быстро улетать. Отойди с дороги, замогильное чучело, и не мешай. Элтон, заостри-ка вот эту штуку и принеси мне, да прихвати молоток потяжелее. Мне кажется, я знаю, как обращаться с голодными мертвецами.

И Джордж Махун протянул Элтону Фэду толстый и тяжелый нагель из твердого дерева. По длине и весу он был примерно с бейсбольную биту.

– Другие, настоящие призраки, для собственной безопасности рассказывают всякие байки, пока кормятся людьми и их пожитками, – продолжал давно умерший голодный Гибельный Утес. Голос его рокотал. – Они говорят: «Мы не утащим у вас из разума ничего важного. Только всякую ерунду. Таким серьезным людям, как вы, это только на пользу». Но это вранье. Мы выедаем из ваших мозгов самые ценные и серьезные вещи. И из ваших тел мы утаскиваем и съедаем самое вкусное. Мы приходим пировать вами. Из ваших кораблей и ваших складов мы извлекаем самое питательное, самое сложное: металлы, микросхемы, базы данных, кодированную память и компьютерные программы. Мы съедаем все, потому что голодны. А я еще ненасытнее, чем все остальные. Я поглощаю самую суть разума, оставляя лишь невнятицу и идиотизм. Я съедаю людей в один присест.

– Перенесено ли все необходимое с корабля в капсулу? – спросил широкоплечий, мощный Джордж Махун.

– Да, – ответило несколько голосов.

– Я съем внутренности вашей капсулы точно так же, как мы съели внутренность вашего корабля, – взревел мертвый Гибельный Утес.

– Заострил? – спросил Махун, принимая толстый нагель из рук возвратившегося Элтона Фэда.

– Конечно, – ответил Элтон, – только что-то с этой штукой не так. Она стала легче, пока я нес ее. Наверное, они могут есть на расстоянии.

– Ну ты, костлявый капитан, мне думается, я проглочу тебя на месте, – прорычал мертвец-Гибельный капитану Махуну. – Ты, конечно, большой кусок, но я не подавлюсь.

Огромный Джордж Махун одним мощным ударом сбил с ног огромного (больше себя ростом) мертвеца Гибельного Утеса.

Затем он приставил острие нагеля («Конечно, Элтон, он выгрыз всю сердцевину этой штуковины, но что тут поделаешь?») к сердцу Гибельного и крепко ударил по нему тяжелым молотом. Но деревянный нагель разлетелся на щепки и куски источенного червями (или призраками) дерева.

– Ладно, оставим его так, – сказал Махун, – я не знаю другого способа убивать мертвецов.

Шесть членов экспедиции погрузились в капсулу и взлетели. Внизу они увидели свой оставленный корабль, который на глазах рассыпался в прах, оставшись существовать лишь в виде силуэта корпуса и общей схемы. Он стал еще одним символом-космолетом на напоминающей циферблат равнине, носившей название Долины старых космолетов. Эти очертания старых космических кораблей оказались самими старыми космическими кораблями. Должно быть, они послужили призракам отличной пищей.

– Берите судовой журнал! – жалобно воскликнул Джордж Махун. – Я просто чувствую, как быстро все это ускользает из моей памяти! Пусть каждый вырвет из журнала страницу и пишет как можно скорее. Давайте же, пока с нами не произошло то же, что с нашими предшественниками.

– Нет смысла горевать, что ни в одной ручке не оказалось ни чернил, ни пасты, – затараторила Сельма. – Не стоит сокрушаться по поводу того, что электронная запись тоже невозможна. Вкусы медведей-воришек необъяснимы. В старых судовых журналах, помнится, было несколько строк, написанных не чернилами. Если мы все примемся быстро писать, у нас может получиться больше, чем несколько строк. Мы сумеем даже дать объяснение случившемуся, пока вся эта история еще не совсем испарилась из нашей памяти.