Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Публика за дальними столиками, похоже, вообще ничего не заметила, погруженная в собственные важные мысли или душевные разговоры.

Баринов смотрел на неподвижное тело, и что-то шевельнулось в душе, похожее на жалость пополам с сочувствием. Приложиться со всего маху затылком к цементному полу заведения — приятного мало. Черепная кость именно в этом месте довольно слабая. Сотрясение гарантировано, а то и черепно-мозговая травма: открытая или закрытая — как повезет… Судя по болезненным ощущениям в костяшках правой руки, челюсть Шишкова тоже пострадала. Максимум — перелом, а может, просто недосчитается пары-тройки зубов…

Почувствовав на себе чей-то тяжелый взгляд, Баринов глянул вправо. Выпрямившись во весь немалый рост, из-за стойки на него глядел буфетчик. Исходя из комплекции, он мог выполнять по совместительству и роль вышибалы. Баринов криво улыбнулся и по какому-то наитию слегка кивнул. Еще секунду-другую буфетчик смотрел на него, потом сделал рукой непонятный знак в конец зала и равнодушно отвернулся, принялся перебирать что-то невидимое отсюда из-за высокой стойки.

Обостренным чувством Баринов понял, что официантка в высокой наколке, привычно лавируя между столиками, направляется из дальнего угла к нему, Так и есть. Она остановилась рядом и, не глядя ни на него, ни на Шишкова, одними губами сказала:

— Еще что-нибудь заказывать не будете? Тогда быстренько идите куда шли. Иван Степанович, — движение головы в сторону буфетчика, — кому надо все объяснит сам. И больше у нас, пожалуйста, не появляйтесь.

В Комитет госбезопасности Союза ССР

от Баринова Павла Филипповича,

студента V курса Первого медицинского института

имени Сеченова, прописанного…

проживающего…

4 ноября с. г. я присутствовал на Ваганьковском кладбище на похоронах академика АН СССР, профессора К. В. Иванова-Барковского, руководителя лаборатории, в которой я работал почти два с половиной года. Там незнакомый человек лет 28–30 обратился ко мне с вопросами, показавшимися мне бестактными и неуместными: он пытался выяснить, знаю ли я некоторых лиц, принимавших участие в похоронах. Я ответил ему довольно невежливо, что это не его дело.

Возвращаясь домой после похорон, я зашел в рюмочную на улице 1905 года, неподалеку от станции метро, где и помянул покойного, выпив две рюмки водки. Вдруг за мой столик подсел тот самый человек, который приставал ко мне во время похорон и назвался то ли Шишкиным, то ли Шишковым, старшим лейтенантом госбезопасности. На мою просьбу предъявить удостоверение ответил отказом, только помахал перед глазами чем-то красным, напоминающим удостоверение личности. Далее он принялся выспрашивать меня о моей учебе, о работе в лабораториях К. В. Барковского и на кафедре физиологии института, интересовался исследованиями, проводящимися в них, некоторыми темами, которые являются закрытыми. Крайне подозрительными показались мне его расспросы о ряде наших крупных ученых в области медицины и биологии, с которыми я имею честь общаться в учебной и лабораторной обстановке, в частности — К. В. Иванове-Барковском, ныне покойном, заведующем кафедрой общей физиологии института, член-корреспонденте АМН СССР, профессоре Ю. И. Медных, член-корреспонденте АМН СССР, профессоре З. А. Дымшице, докторе медицинских наук, профессоре А. С. Ступикове, кандидате биологических наук, заместителе руководителя лаборатории Н. О. Баннике и некоторых других. Я заявил о своем нежелании продолжать разговор с неизвестной мне личностью на подобные темы. В ответ Шишкин (или Шишков) принялся угрожать мне репрессиями, вплоть до исключения из института, и позволил себе фривольные намеки в адрес моей жены, Елизаветы Ильиничны Бариновой. Я спросил, не хочет ли он получить в морду, он в ответ весьма оскорбительно засмеялся. Тогда я его ударил — один раз, в челюсть. Пока он лежал без сознания, я, по совету посетителей, покинул заведение и направился домой, поскольку объясняться с милицией, по понятным соображениям, не хотелось.

Считаю, что так называемый старший лейтенант госбезопасности Шишкин (или Шишков) — либо дурак, либо провокатор: уж очень дубово он «работал» (правда, лично мне его цели непонятны). Как медик, не исключаю, что он обыкновенный шизофреник, убежденный, будто бы на самом деле является «агентом КГБ». Если же он и имеет отношение к специальным службам, то, скорее всего, к иностранным, но это представляется мне крайне маловероятным.

— Что скажешь, майор?

— Изложено вполне правдоподобно, товарищ полковник.

— Формально — чистейшая правда, по сути — тонкая и умная издевка. Он и с тобой, Юрий Егорович, продолжает ваньку валять… Что будешь делать?

— Можно его, конечно, дожать — свидетели есть, собственноручное признание тоже. Припугнуть — спектр широкий: от «хулиганства в общественном месте» до «покушения на убийство». Вынудить нетрудно, вот только работать он не будет. Умный слишком. Примется саботировать, начнет гнать «липу» или «дезу» — и очищай зерна от плевел!.. У него с детства негатив к нашим службам: отец репрессирован, мать погибла вместе с отцом при возвращении из мест отбытия наказания, родной дядька — бывший штрафбатовец, прошел немецкие, американские и наши лагеря…

— Да, я помню, в разработке указано… Значит — отбой?

— Видимо, да, Василий Иванович.

— Хорошо, подумаем… Как Шишков?

— Прооперирован вторично, говорить пока не в состоянии, отвечает письменно.

— Кроме сломанной челюсти у него, кажется, еще и сотрясение мозга?

— Так точно.

— Интересно, как можно стрясти то, чего нет? Действительно, дуболом… Ладно, выздоровеет — решим, как с ним быть. Может, как раз по медицинским показаниям…

— Понял, товарищ полковник.

— Ну, а с Бариновым… В общем, уголовщину отставь, не будем раздувать это дело. Однако ж и спустить с рук так просто нельзя. Тоже подумай. Он же скоро институт заканчивает? Вот и загони его по распределению в какой-нибудь медвежий угол, в Тьмутаракань баранов пасти.

Никого из сотрудников Баринов в личные дела впутывать не собирался, поэтому сам ждал в холле второго этажа, окна которого выходили на ворота.

Неожиданность первая — Банник приехал на такси. Вторая — с пассажирского сиденья рядом с водителем выскочил парень лет под тридцать, спортивного сложения, цепко провел взглядом по сторонам, по фасаду института и только тогда открыл заднюю дверь. Сопровождать шефа не стал, просто привалился задницей к багажнику «Волги» и проводил его взглядом до самого подъезда… Шишок если и был с ними, то оставался в машине.

Баринов спохватился, быстрым шагом, почти бегом кинулся к себе. Он торопливо нажал на запись кнопку магнитофона, спрятанного в шкафу, закрыл дверцу и еще раз придирчиво оглядел кабинет. Провод он еще вчера вечером вывел в «гостевой угол», микрофон подвесил на гвоздике под столешницей журнального столика. Стационарный студийный магнитофон работает бесшумно, ленты должно хватить на полтора часа.