Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

— Вся разница, что микроскоп задумывался для других целей, а превратить его в оружие может либо варвар, либо доведенный до крайности человек. И не надо лукавить, Николай Осипович, хотя бы со мной. Мерой любого явления служит изначальная функция. Да, микроскоп можно превратить в дубинку, но попробуй пулеметом поработать, как швейной машинкой.

— А я повторю еще раз: все, чем ты сегодня увлеченно занимаешься, — оружие. Телепатия, биолокация, целители твои мануальные, «шестая фаза» — все предтеча психотроники или нейробионики.

— Тебе и твоим хозяевам не хватает ядерного оружия? Ковровых бомбежек и напалма? Лазера, ракет и подводных лодок?

— Все тобой перечисленное — отжившие и не оправдавшие себя средства. Суди сам: что остается после ядерной бомбежки, пусть даже нейтронными боеголовками? Радиоактивная пустыня. Разрушенная инфраструктура. И в первую очередь — погибший, растраченный зря человеческий материал. Не слишком ли расточительно по большому счету, как, по-твоему?.. Не проще ли эту массу производителей материальных ценностей разом, нажатием одной кнопки направить думать по-нашему, заставить делать то, что скажут, а не то, что они сами хотят. Или думают, что хотят.

— Изложено понятно и доступно, спасибо… Ну, и чем прикажешь в первую очередь заняться?

Банник деланно-удивленно, чуть склонив голову набок, посмотрел на собеседника. Хмыкнул, достал сигареты из кармана пиджака, не торопясь закурил. И после второй затяжки сказал:

— Боюсь, Павел Филиппович, ты опять меня неправильно понимаешь. Тебе предлагается другой статус. Если хочешь, иной уровень. Приказывать тебе никто не станет, с тебя будут спрашивать. А это, согласись, совсем «другая разница».

Баринов кивнул, соглашаясь.

— Ну, эту-то разницу я хорошо представляю… Тогда сформулирую по-другому: что именно с меня будут спрашивать?

— Работу, Павел Филиппович, работу! Конечный результат.

— А чуть поконкретней, Николай Осипович? Не забывай: я — товар, ты — купец.

— Хорошо, Баринов. Хо-ро-шо. Играем в открытую. Не буду делать вид, будто в рукаве у меня нет туза, есть, и не один. Но постараюсь ими не злоупотреблять… Итак, начнем. Во-первых, ты — не товар, я соответственно — не купец. «Товара» в моем распоряжении — как грязи, — он криво усмехнулся. — От лаборанта до академика. Мне не это надо, мне нужна «свежая голова».

— Кризис жанра?

— Кризис мозгов!.. Мне не нужна тысяча «мини-Банников», мне нужен один «анти-Банник». Но — масштабный, в научном плане соизмеримый с Банником-оригиналом. Противовес, оппонент, «адвокат дьявола», если хочешь. Ты понимаешь меня?

— Pro и contra , так, что ли? Единство и борьба противоположностей?

Банник откинулся на спинку кресла, жестом попросил наполнить снова фужеры. Подождал, взял свой, но лишь повертел его в руках и, даже не пригубив, опять поставил на стол.

— Именно. Я доволен, Павел Филиппович, что на этот раз мы нашли общий язык.

Ничего не ответив, Баринов поднялся, прошел в «хозяйственный угол», полускрытый ширмой. Демонстративно оставаясь на виду, принялся там за процедуру приготовления новой порции кофе. Поставив джезву на спиртовку, полуобернувшись, спросил:

— Ты уже, наверное, довел до промышленного образца свой БГ-2? Или как он теперь называется — БГ-5, БГ-6?

— И у тебя память — будь здоров! — одобрительно сказал Банник. — Теперь он называется «изделие БГБ-7С» — «биогенератор Банника стационарный, седьмая модель». Три режима работы, излучение остронаправленное, дистанция уверенного воздействия до двадцати километров.

— Есть и портативные?

— Как не быть… Но это направление тебя не должно занимать. Воздействие на подкорку — вчерашний день. На повестке высшая нервная деятельность. Значит, появилась потребность в практическом применении «эффекта Афанасьевой». Не просто оглушить «объект», допустим, болевым шоком, а заставить его совершать осмысленные действия в полной уверенности, что он сам, по собственной воле и желанию поступает так, а не иначе. Вложить в его сознание то, что нужно нам.

— Запрограммировать?

— Пользуясь терминами кибернетики — примерно так. Но при этом сохранить иллюзию «свободы выбора». Нейролингвистические методы хороши для отдельной особи, но для воздействия на широкие массы необходимо аппаратурное решение.

— Ты считаешь это возможным?

— А иначе зачем бы я к тебе пришел?.. Ну, уж откровенничать, так до конца. Мне надоело вариться в собственном соку, я уже много лет замкнут сам на себя. — Банник криво усмехнулся. — А здоровую состязательность как наиболее эффективный движитель любого прогресса никто не отменял. Объективный закон природы.

— Что, совсем-совсем не боишься конкуренции? — прищурился Баринов. — Свежо предание, честное слово.

— В твоем лице — абсолютно. Я помню твои моральные принципы. Кроме того, больше, чем я имею на сегодняшнем этапе, мне не получить. С занятых позиций не спихнуть. А лишнее — к чему? Ведро водки зараз не выпьешь, в двух постелях спать не станешь, три костюма на себя не наденешь…

— Ну и, конечно, придется работаешь с «куклами»? — небрежно спросил Баринов.

— Какими «куклами»? — напрягся Банник. Совсем-совсем немного, чуть-чуть, все же выдержка у него имеется, не отнимешь. Или, как говорят, мастерство не пропьешь. Да только Баринов, ожидавший похожей реакции, заметил — и как дрогнули пальцы правой руки, лежавшей небрежно на подлокотнике кресла, и дернулся уголок рта, и глаза слегка, очень слегка, но недобро прищурились.

— Никола-ай Осипович! — протянул Баринов укоризненно. — Неужели снова вспоминать Штирлица?

— Ну, если ты и о них в курсе… Кстати, от кого узнал? Сам-то ты к этим экспериментам допущен не был.

— А вот тут отвечу словами одного английского принца, когда отец-король стал у него выпытывать, откуда и от кого он то или иное знает. Принц ответил: «Ваше величество, этого я вам не скажу, потому что в противном случае мне больше никто ничего рассказывать не станет». Я понятно выражаюсь, ну, за исключением, разумеется, «вашего величества»?

Банник кивнул.

— Понятно, Павел Филиппович, очень даже понятно. А по поводу, как ты выразился, «кукол»… Ты разве не понял? Или тогда не знал?.. Они — преступники, и пулю в затылок им предназначил суд. Так пусть лучше послужат науке. Ну не на кроликах же и не на морских свинках осваивать методики, предназначенные для человека.

— И ничего, совесть не грызет?

— А вот демагогию оставь для газетных писак, профессиональных политиков и философов-словоблудов! Ты еще заведи речь про «общечеловеческие ценности», вспомни «Билль о правах» и «Хабеас корпус акт»…

— Так точно. И еще — «Моральный кодекс строителя коммунизма».