Майкл Грант - Голод [litres]

– Так я и знал! Я знал, и всё равно позволил себя отвлечь.

– Сэм. Дай пушку.

– Что? Нет, Бриз, ты мне нужна. Живой.

– Я могу вернуться туда минуты через две, – взмолилась Брианна.

Сэм опустил руку ей на плечо.

– Бриз! У тебя есть работа. Ты наш мессенджер. Верно? Для драк у нас есть другие. Помоги Эдилио собрать солдат. Потом, может быть, ты сможешь отыскать Лану. Не знаю, где она, но она может нам понадобиться.

– Лана едет куда-то в пикапе вместе с Квинном и Альбертом, – сообщила Брианна.

– Что?

– Они в пикапе, едут по шоссе.

Сэм всплеснул руками.

– Может быть, они как-то узнали о планах Кейна. Может, едут как раз туда.

– Нет, вряд ли. Тогда Альберт не поехал бы с ними. А ещё кто-то побил Астрид.

Лицо Сэма окаменело.

– Что?

– Она в порядке, но у неё дома что-то случилось.

– Зил, – процедил Сэм сквозь зубы. Он в ярости пнул кресло. – Беги, Бриз, делай то, что я сказал.

– Но…

– Нет времени спорить, Бриз.

– Народ? Народ? – Квинн протянул руку и потряс Альберта за плечо. Тот спал.

– Что? Я не сплю. Чего тебе?

– Чувак, мы заблудились.

– Мы не заблудились, – сказала с заднего сидения Лана.

Квинн глянул в зеркало заднего вида.

– Я думал, ты тоже уснула.

– Мы не потерялись, – повторила Лана.

– Ладно, при всём уважении, я бы не сказал, что мы не потерялись. Это уже не грунтовка, это какая-то равнина. И то на равнину не слишком похоже. – Они съехали с автомагистрали и свернули на просёлочную дорогу. Оттуда – на грунтовую. Грунтовка, казалось, никогда не кончится, и нигде не было видно ни единого пятнышка света. Потом грунтовка постепенно стала превращаться в грязь, пока, наконец, от дороги ничего не осталось.

– Целительница сказала, не заблудились, значит, не заблудились, – проворчал Коржик.

– Уже близко, – сказала Лана.

– Откуда ты знаешь? Я сюда и днём-то дорогу не отыщу. Что уж говорить о ночи.

Она не ответила.

Квинн глянул вниз, на дорогу, а потом снова в зеркало заднего вида. Единственным источником света была приборная доска, поэтому он мог видеть лишь общие очертания лица девушки. Лана смотрела в окно, не в том направлении, куда ехал пикап, а на северо-восток.

Квинн не мог прочесть выражение её лица. Но он чувствовал, что что-то не так. Это проскальзывало в её случайном вздохе. В том, как она отрешённо трепала шерсть на шее Патрика. В сдержанном тоне её голоса, когда она говорила.

– Ты в порядке? – спросил Квинн.

Лана не ответила. Долго не отвечала. Слишком долго. А потом:

– А почему ты спрашиваешь?

– Сам не знаю, – ответил он.

Лана промолчала.

Альберта же, напротив, прочесть было очень просто. Альберт – когда ему удавалось не спать, – был полностью сосредоточен на цели. Он смотрел прямо перед собой. Иногда Квинн замечал, что он кивает сам себе, словно комментируя некий внутренний диалог.

Квинн завидовал Альберту. Вот уж кто, похоже, в себе не сомневался. Знал, чего хочет достичь, кем хочет стать.

Что до Коржика, то у него была своя роль: служить Лане. Огромный бывший хулиган был готов выполнить всё, что прикажет Лана.

Квинн задумался. Люди в УРОДЗ делились на два типа, но не на «уродов» и «нормальных». Были дети, которые изменились к худшему, и дети, которые изменились к лучшему. УРОДЗ изменила всех. Но некоторые стали в большей степени самими собой, чем прежде. Альберт был одним из таких. Коржик тоже, но совершенно по-другому.

Себя Квинн относил к первому типу. Он был из тех, кто так толком и не оправился от произошедшего. Утрата родителей стала для него неизлечимой раной. Эта рана болела не переставая. Да разве могла эта боль утихнуть?

Причина была куда глубже, нежели потеря мамы и папы: всеобъемлющая утрата, лишение всего, что он знал, потеря самого себя. Когда-то он считался крутым. От этого воспоминания на его губах появилась грустная улыбка. Квинн был крутым. Одним из. Все его знали. Не все его любили, не все понимали, но вокруг Квинна всегда витала аура исключительности.

А теперь… теперь, в УРОДЗ, он стал посредственностью. Дети знали, что Квинн сдал Сэма Кейну. Знали, что Сэм принял его назад. Знали, что Квинн слегка слетел с катушек в день великой битвы. Может быть, не просто слетел.

Воспоминания о маме с папой, о прежней жизни, все они были где-то далеко. Словно фотографии в старом альбоме. Не совсем реальные. Чьи-то чужие воспоминания, но его боль; чья-то жизнь, но его утрата.

Воспоминания о битве – разве их можно назвать воспоминаниями, разве воспоминания не должны быть чем-то из прошлого? С того дня прошло уже три месяца, но Квинн не считал те события прошлым, они были здесь, прямо сейчас, всегда. Словно параллельная жизнь, текущая рядом с его обычной жизнью. Он ехал в ночной темноте и чувствовал, как ходит автомат у него в руках, видел койотов и детей, смешанных в кучу, всё перепуталось, уворачиваясь от летящих пуль.

Палец на спусковом крючке. Слишком близко к выстрелу. Квинн попал бы в мальчика. Он не смог этого сделать, не смог воспользоваться шансом, и койот прыгнул, раскрыв пасть, и…

И всё это для Квинна было не чем-то давним и далёким. Всё это он переживал прямо сейчас. Здесь.

– Окей, – сказала вдруг Лана, возвращая его к реальности. – Сбавляй скорость, мы почти на месте.

В свете фар виднелись лохматые кусты, земля и разбросанные тут и там валуны. Неподалёку лежало сильно обугленное бревно. Квинн вильнул, чтобы объехать его.

Он ударил по тормозам. Затем, уже гораздо медленнее, снова пополз вперёд.

Фары осветили секцию стены, всего в нескольких футах. Повсюду была разбросана обугленная древесина. Две почерневшие банки не то фруктов, не то бобов валялись прямо на земле.

Квинн невольно подумал, не завалялось ли тут чего-нибудь съедобного. Он вспомнил ту ужасную ночь, которую они провели, прячась в хижине, куда в любую минуту могли ворваться койоты, схватить их и убить.

Именно тогда Сэм впервые обнаружил свою истинную мощь. Впервые он понял, как управлять сокрушительным светом, вырывающимся из его ладоней.

Квинн остановил машину. Поставил её на ручник.

– Это произошло здесь, – негромко сказал он.

– Что произошло? – спросил Альберт.

Квинн выключил фары, и все четверо вылезли из внедорожника. Стояла тишина. Было гораздо тише, чем в прошлый раз, когда Квинн был здесь.

Он перекинул ремень пистолета-пулемёта через плечо и выудил из-под сиденья фонарик. У Альберта был свой фонарь. Два луча шарили тут и там, подсвечивая горелое бревно, к которому прилип кусок тряпки, кухонную утварь, искорёженный металлический стул.

– Здесь мы впервые встретили Лану, – сказал Квинн. – Мы сбежали от Кейна. Бежали в леса, на север. Решили вернуться в город и сражаться. Вообще-то, конечно, Сэм решил.