Елизавета Сагирова - Запад

— Яринка!..

В походной аптечке деда Венедикта нашлась вата. В вещмешке — фонарь. Под его жёлтым светом подруга с нешуточным энтузиазмом тёрла мою щёку, которая уже горела, как от пощёчины. Но эту боль я принимала с радостью. Не могу сказать, будто огромный нарисованный невус сильно напрягал меня (были проблемы поважнее), но сейчас в избавлении от него мне виделась некая символичность. Добрая примета. Совсем скоро я покину Русь, о чём мечтала долгих четыре года, почти треть своей жизни. Я переправлюсь на территорию бывшего Китая, и железный занавес, наконец, опустится за моей спиной.

А значит, мне больше не нужно прятать лицо и не от кого скрываться.

— Всё, — довольно сказала Яринка, светя на меня фонариком. — Как новенькая!

— Спасибо, — я осторожно прикоснулась к щеке — её нещадно жгло. Ну ничего: прохладная речная вода скоро остудит воспалённую кожу.

Подруга выпрямилась, размахнувшись, бросила опустевший пузырёк через перила моста, в темноту (он еле слышно булькнул далеко внизу), и снова спросила:

— Ну что, поплыли?

— Сейчас, — я вспомнила о неопознанном предмете, что нащупала в кармане сумки Ральфа. Что-то, похожее на бумагу. Может, деньги? Эта мысль была совершенно глупой — мы с Дэном перерыли сумку ещё в поезде, и я точно знала: никаких денег Доннел мне не передавал. Да и какой прок нам сейчас от них?

— Ярин, посвети!

Денег в кармане сумки, разумеется, не оказалось. Но там было письмо Ральфа. То самое, которое я выкинула под дождь, в разбитое окно бывшего торгового комплекса, желая этим показать Дэну, что прошлое осталось в прошлом, и я не хочу никаких вестей оттуда. Тот же конверт из некогда белой плотной бумаги, теперь свёрнутый вдвое и заляпанный грязью, в которую он упал.

Упал, но был поднят. Кем?

Ну конечно же, им — моим идеальным парнем, поставившим мою безопасность выше своих чувств. Дождавшимся, пока я усну в его объятиях на диванчике фудкорта, спустившимся посреди ночи вниз, на улицу. Каким-то чудом нашедшим в слякотной темноте размокшее письмо и вернувшим его мне даже после своей смерти.

Мой страшный сон той ночью, сон, в котором я проснулась одна, не был сном. Я действительно просыпалась — и действительно не обнаружила рядом Дэна, потому что как раз в это время он бродил под окнами фудкорта, светя себе под ноги фонарём и пытаясь найти то, что, по его мнению, найти было необходимо. Поэтому он подобрал брошенную мною сумку Ральфа, даже когда за нами по пятам шла погоня и на счету была каждая секунда. Поэтому нёс её всю дорогу. И поэтому не позволил упасть с моста вместе с ним, потратив на это единственный миг, которым мог бы воспользоваться для попытки спастись.

Зачем?!

Я не сразу поняла, что Яринка схватила и держит меня за руки, которые комкают злосчастный конверт, пытаются порвать его, уничтожить, хоть так отомстить судьбе за мою горькую потерю. Голос подруги долетал до меня издалека, её лицо, освещённое сбоку брошенным на дорогу фонарём, расплывалось перед полными слёз глазами.

— Дайка, да что с тобой?! Успокойся! Что это у тебя?! Отдай!

Она сумела выцарапать конверт из моих скрюченных пальцев и отскочила в сторону.

— Что это?! Откуда?

Я рухнула на асфальт, обхватила голову руками, зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону. И сквозь эти рыдания начала рассказывать подруге, единственному оставшемуся у меня близкому человеку, обо всём, только что мною понятом.

Яринка сначала слушала в отдалении, потом, на всякий случай, убрав мятый конверт в карман, подошла, присела рядом со мной, стала гладить по отрастающему ёжику волос. Сказала, дождавшись, пока мои всхлипы начнут стихать:

— Если Дэн сделал так, значит, хотел этого. Уважай его выбор.

— Заче-е-ем? — проскулила я, утыкаясь ей в плечо. — Мне не нужно письмо… мне нужен он!

— Наверное, в письме что-то очень важное, — предположила подруга. — Настолько важное, что…

Она не договорила, но я и так поняла: настолько важное, что Дэн счёл нужным пожертвовать собой, но сохранить конверт.

— Он бы точно не хотел, чтобы ты порвала письмо, — рассудила Яринка, строго заглядывая мне в глаза. — Иначе получится, что он умер напрасно.

Я жалко кивнула. Она права. Дэн заслуживает, чтобы его жертва не пропала зря. Он заслуживает намного большего, но всё, что я могу сейчас для него сделать — это прочитать, наконец, письмо Ральфа. Тем более, я ему обещала. В гостиничном номере Красноярска обещала сделать всё ради своего спасения, даже обратиться за помощью к Доннелу. Неужели Дэн уже тогда каким-то образом знал, что сам помочь мне не сможет?

Яринка села напротив меня, подвинула фонарь так, чтобы между нами легло пятно света. И зашуршала бумагой, разглаживая и распрямляя извлечённый из конверта некогда белый, а теперь весь в грязных разводах лист, исписанный рукой Ральфа. Потом протянула его мне, но я затрясла головой.

— Нет! Читай ты, я не хочу…

К счастью, мне не пришлось объяснять подруге, что, начав читать письмо от другого мужчины, письмо, доставшееся мне такой страшной ценой, я буду чувствовать себя предательницей — Яринка поняла это сама и не стала настаивать. Кивнула, склоняясь ближе к фонарю.

— Здравствуй, Лапка…

— Что?!

— Это уже Доннел пишет. «Здравствуй, Лапка. Если ты это читаешь, значит, не захотела возвращаться в Москву с Бранко и Ирэн. Я ожидал этого и, зная, что вы держите путь в Благовещенск, передаю…».

Голос Ральфа зазвучал у меня в голове, заглушая Яринкин, и я снова затрясла головой.

— Нет, не надо вслух! Прочитай сама, а потом просто перескажи. Своими словами!

И подруга замолчала, быстро скользя взглядом по строчкам и чуть шевеля губами в такт уже неслышным мне словам. Её брови поднимались всё выше, а руки, сжимающие письмо, начали заметно подрагивать. А закончив чтение, она подняла голову, но посмотрела не на меня, а на тонущий в темноте китайский берег. Посмотрела огромными немигающими глазами, в которых отразились звёзды.

— Ну, что там? — не выдержала я, когда странное молчание затянулось, но и тогда Яринка ответила не сразу.

А когда, наконец, ответила, её голос звучал сдавленно, словно подруга еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Или не засмеяться.

— Мы на Западе, Дайка! Мы уже почти на Западе!

— Что? — я опасливо покосилась на бумажный лист в её вздрагивающих руках. — Чего он там наплёл? Какой Запад?

— Наш! — Яринка всё-таки засмеялась. — Вот ведь как бывает — едешь на восток, а приезжаешь на запад!

— Да какой нахрен Запад?! — я уже кричала. — Можешь ты объяснить нормально?

И Яринка попыталась объяснить, снова и снова срываясь на нервный смех:

— Доннел написал… что, раз ты не улетела с Бранко, он заберёт тебя отсюда. Потому что там, — она махнула рукой в сторону китайского берега, — уже нейтральная территория! И беглецы твои теперь там, с другими обитателями ничьих земель, а не в руссийской тайге, как раньше.