Елизавета Сагирова - Запад

Яринка встала на колени, обняла меня, но смотрела на Михаила Юрьевича. Потребовала:

— Расскажите ей! Расскажите, когда!

— Ярина…

— Расскажите! Или я сама скажу, о чём догадалась!

Михаил Юрьевич опустился на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне, заглянул мне в глаза.

— Дайника? Я понимаю, после того, что ты сейчас услышишь, ты будешь очень зла на меня… на нас. Возможно, возненавидишь. Но я призываю тебя оставить эмоции на потом, чтобы позаботиться о своём будущем. От решения, которое ты примешь, может зависеть очень многое — вплоть до судьбы государства.

Эти высокопарные слова меня ничуть не впечатлили, и я только смотрела на этого ставшего вдруг совершенно чужим пожилого мужчину с усталыми глазами.

— Твои родители, — сказал он, подождав, но не дождавшись от меня ответа, — были казнены четыре года назад по совокупности статей. Как и все взрослые из вашей деревни, кого удалось задержать. Церковь очень строга к тем, кто пытается так или иначе вырваться из-под её крыла.

Мир перестал качаться и замер, изменившийся до неузнаваемости. Ставший пустым и плоским, как небрежно раскрашенная декорация. Теперь, когда в нём не стало ни Дэна, ни моих родителей, надежда на скорую встречу с которыми двигала мною последние дни и часы, он перестал иметь какое-либо значение. И от этого стало неожиданно легко. Легко не на душе, нет: на душу легла гигантская глыба грязного льда, которая, если и растает когда-нибудь, то ещё очень-очень нескоро. Зато я получила абсолютную свободу. Больше ничего не имело значения, любые действия лишились последствий, а причинно-следственные связи исчезли. Можно всё!

Можно, например, встать, вырвавшись из кольца Яринкиных рук, подойти к горке сложенных ранее вещей, потянуть оттуда замшевую сумку Ральфа, дёрнуть молнию, запустить руку внутрь. И прижать приклад арбалета к плечу, направляя его прицел в грудь ничего ещё не понявшему Михаилу Юрьевичу.

— Дайка! — предостерегающий голос Яринки прозвучал одновременно с испуганным возгласом Дульсинеи Тарасовны. Молчаливые «ребята» встрепенулись, оживились, а один из них, тот, что стоял ближе ко мне, змеиным движением запустив руку за пазуху, вынул маленький, словно игрушечный пистолет, еле видневшийся в его широкой ладони.

Не двинулся только Михаил Юрьевич. Не двинулся и не отвёл глаз, спокойно глядя мне в лицо — словно был согласен, что я имею полное право убить его за то, как жестоко он обманул меня, преследуя свои цели.

— А ну положи лук! — рявкнул мужик с пистолетом, и я криво усмехнулась. Лук! Да уж, лучше бы этим дурилам и дальше молчать.

Но Михаил Юрьевич, не оборачиваясь, что-то коротко сказал, и дуло пистолета растерянно опустилось.

— Дайника, — наш лидер был серьёзен и почти торжествен, — Дайника, я знаю, что виноват перед тобой. Очень. Но я пошёл на этот обман осознанно. Есть цели, которые оправдывают средства. Прости.

Я открыла рот, но заговорить смогла только со второго раза.

— Почему?! Почему вы просто не попросили меня отправиться искать беглецов?! Я бы пошла! Если бы вы объяснили всё! Если бы объяснил Дэн…

Я осеклась. В голову пришла ужасная мысль — а если Дэн знал?! Что, если Дэн знал об этом чудовищном обмане и ничего мне…

— Никто больше не знал! — отрезал Михаил Юрьевич, прочитав мои мысли благодаря той необъяснимой телепатии, что иногда возникает между людьми в пронзительные до бритвенной остроты моменты их конфликта. — А тем более Денис! Я же видел, как вы смотрите друг на друга. Он бы не смог ничего скрывать от тебя.

Облегчение, испытанное мной, было таким сильным, что слегка подтопило краешек ледяной глыбы, лежавшей на душе. Я даже чуть-чуть опустила арбалет и смогла повторить свой последний вопрос уже спокойнее.

— Почему просто не попросили меня?

— Потому что это не давало стопроцентной гарантии твоего согласия, — без каких-либо эмоций ответил Михаил Юрьевич. — Ты могла сказать «да», но могла сказать и «нет». Кроме того, не будь у тебя личной заинтересованности, ты бы не рвалась вперёд отчаянно и без оглядки, так, как это было нужно. И ты бы не захотела расставаться с друзьями по пути.

— Значит, это правда, что по вашим планам до конца должна была дойти только я?

— Нет, конечно. Ты ещё слишком юна для этого. Я планировал оставить с тобой Сергея, как самого взрослого и трезвомыслящего из вас.

Мои руки непроизвольно дрогнули, спусковой крючок чуть поддался под напрягшимся пальцем.

Дульсинея Тарасовна заковыляла вперёд и закрыла собой сына. Можно подумать, у меня не хватит стрел на обоих! Или что я не смогу выстрелить в старуху, которая оказалась одной из тех, кто использовал меня, выбрав для этого самый подлый, самый циничный способ!

— Не надо, мама, — Михаил Юрьевич осторожно взял её за плечи, отодвинул в сторону. — Дайника не будет стрелять.

— Я не была бы так уверена, — буркнула себе под нос Яринка, но её услышали. Придурки растерянно переглянулись, Дульсинея Тарасовна снова сделала движение в сторону Михаила Юрьевича, но осталась на месте. А он приподнял руки над плечами, словно сдаваясь на мою милость.

— Дайника, помнишь, я тебе говорил, что, когда делаешь общее дело, нужно уметь ради него жертвовать своими интересами? Так вот — самое тяжёлое не это. Самое тяжёлое — жертвовать не своими интересами, а чужими. Мне приходилось это делать много раз, и ты далеко не первая, кого я обманул для получения наилучшего результата.

Я еле сдержала неуместный смех: не хотела сбивать прицел. Наилучший результат? Да уж, какого-то результата он, несомненно, добился, вот только назвать его наилучшим можно разве что с точки зрения наших врагов. Впрочем, каких врагов? Враги тоже мертвы.

— Я не пытаюсь оправдаться, я озвучиваю факт — на войне как на войне. И обманывать приходится не только противника. Ты поймёшь это, когда станешь старше, когда больше времени проведёшь с нами и, возможно, сама начнёшь принимать такие трудные решения.

— Что? — я всё-таки рассмеялась, хоть это больше походило на звериное фырканье. — С вами? Вы думаете, что я останусь с вами? Теперь?!

— Надо, Дайника, — серьёзно кивнул Михаил Юрьевич, будто не замечая моего смеха. — Сейчас решающий момент: колесо завертелось. Власти упустили меня, но им уже многое известно, и скоро они возьмутся за нас всерьёз, нанесут решающий удар. Поэтому мы должны ударить первыми! Помощь беглецов теперь нужна нам как никогда.

Нам… Мы… Кому — нам? Кто — мы? Да пошли вы со своей грёбаной конспирацией!

— Кто?! — я потрясла взведённым арбалетом, подчёркивая важность вопроса. — Кто стоит за всем этим? Кто на самом верху?

Михаил Юрьевич удивлённо помолчал. Качнул головой.