Манон Фаржеттон - Десять дней до конца света

Внезапно взгляд мужчины падает на Лили-Анн, которая остановилась, смутившись, в десятке метров от них. Блондинка, проследив за его взглядом, видит стопку листков в руках у Лили-Анн, которая приближается к ним механическим шагом. Она непрошеная гостья и понимает это.

– Лучше было их не подбирать, да?

Мужчина – перекошенное лицо под копной волос, трехдневная щетина и светло-зеленые глаза – смотрит на нее так пристально, что захватывает дух. Женщина, с тонким лицом, которое гнев окрасил багрянцем, скрестив руки на груди, испепеляет своего спутника взглядом.

– Почему ты подобрала эти листки? – спрашивает он.

– Десятая страница нашла меня сама. Я хотела прочесть продолжение.

Он выпрямляется, перенеся вес тела на пятки: едва уловимое движение удивления, смешанного с надеждой. Протягивает руки. Лили-Анн торжественным жестом вручает ему кое-как собранную кипу листков. Незримая нить, связавшая их взгляды, рвется, когда он опускает глаза на свой текст, запачканный землей. Некоторое время он так и стоит, перечитывая попавшиеся на глаза строчки.

– Спасибо, – говорит он наконец сдавленным голосом, подняв глаза.

Его волнение так осязаемо, так плотно, что Лили-Анн словно ощущает удар в лицо.

Ч – 201

Гвенаэль снова стал собой.

Эта девушка с большими темными глазами, едва виднеющимися из-под слишком длинной черной челки, со спутанными волосами, в заляпанных грязью ботинках – эта девушка собрала частицы его «я», разметавшиеся по ветру.

Чувство невероятного облегчения захлестывает его.

– Спасибо, – выдыхает он.

Незнакомка молча кивает.

Он поворачивается к Саре.

Весь ее гнев улетучился. Во взгляде осталась только боль, которую он давно научился распознавать в глазах близких. Отчаянная уверенность, что она всегда будет на втором месте. Что нечто другое, больше ее, больше даже самого Гвенаэля, будет впереди, как бы сильно он ее ни любил.

– Мне очень жаль, – шепчет он.

– А мне-то как, – отвечает Сара.

Она подходит, крепко обнимает его, зажав рукопись между их животами. Он зарывается лицом в ее волосы.

– Это ваша машина? – спрашивает незнакомка, показывая на «клио», брошенную на проселке метрах в пятидесяти.

– Да, а что?

– Вам трудно будет выехать.

Сара понимает первой.

– Черт, – вырывается у нее. – Мы увязли.

Она бежит к машине. Гвенаэль следует за ней, прежде подобрав последние валяющиеся у его ног страницы. Размокшая земля засосала колеса по обода.

– Черт, черт, черт, – бранится Сара, раз за разом нажимая на педаль газа.

Ч – 200

– Браим, можно уступить тебе руль? – спрашивает Валентин.

– Конечно!

Браим поспешно пересаживается вперед. Таксист чувствует себя неловко на заднем сиденье после того, как тридцать лет возил пассажиров из конца в конец столицы. Он с радостью ощущает кожаное покрытие под рукой, достает из кармана темные очки и нацепляет их на нос.

Валентин встает на переднее сиденье. Браим следит за его взглядом. Они уже миновали поле, куда убежала Лили-Анн. Она с двумя незнакомцами толкает маленький белый автомобиль. Валентин морщится.

– Пойду помогу им. Не уезжай далеко, Браим…

– Если бы и хотел, не уехал бы…

Движение застопорилось. Валентин спрыгивает через дверцу на землю. Браим смотрит, как он лавирует между машинами, выбираясь на обочину, потом поднимает глаза к редким облакам, медленно плывущим в лазурном небе.

Хороший денек, – думает он.

Погода стоит чудесная, и Браим ведет спортивную машину впервые в жизни. Было бы глупо умереть, не попробовав этого, правда же?

Странная штука жизнь. Когда ты молод, ты уверен, что избежишь ее ловушек, справишься лучше, чем твои родители, лучше всех на свете. Кажется, будто всё предусмотрел. Думать не думаешь, что на тебя могут обрушиться невзгоды – это случается только с другими, – и ждешь, чтобы мир подчинился твоим желаниям. Пока не поймешь, что ты ничем не отличаешься от других. И тогда всё меняется. Браим убеждался в этом тысячу раз, и прямо, и косвенно. Взять хоть типа, которого он вез на днях от Бастилии на Монпарнас. В тридцать два года, рассказывал тот, он заболел раком. Выздоровел, а после этого бросил всё, чтобы объехать вокруг света, и в конце концов осел в Бирме. Вот только через пять лет, уже совершенно не собираясь покидать Азию, он вдруг влюбился. В туристку. Француженку. И вернулся с ней сюда. Браим высадил его на Монпарнасе, где у типа была встреча с матерью и тещей для примерки свадебных костюмов. Всего не предусмотришь. Или надо жить одному в пещере, да и то…

Бирма… Браим даже не знает, где это.

Зато прихотливые извивы приязни, соединяющей людей, скачки ее траектории и неожиданные развилки он знает хорошо. И, как хороший таксист, любит окольные пути.

Это путешествие готовит ему сюрпризы – они всегда есть для того, кто хочет их видеть. Как бы то ни было, отпустив поводья и перестав желать всё держать под контролем, он не портит себе кровь, тревожась о будущем, и принимает жизнь такой, как есть, со всеми ее случайностями и встречами.

Браим выпрастывается из сиденья, постанывая от боли в пояснице.

Там, на размытом проселке, ведущем в поля, Валентин уже добрался до увязшей машины.

Ч – 200

– Я могу помочь?

Лили знакомит всех. Валентин присоединяется, толкает машину, в то время как та, кого представили Сарой, с ревом запускает мотор.

Через пять минут они все в грязи с головы до ног, кроссовки Валентина погублены безвозвратно, а «клио» не сдвинулась ни на пядь.

– В нашей машине есть два свободных места, – предлагает Валентин. – Не знаю, куда вы едете, но если нам по пути…

Сара и Гвенаэль переглядываются и, покосившись в последний раз на увязшие колеса, решаются.

– Спасибо, очень мило с вашей стороны. Не везет нам с машинами в последнее время… Мы только возьмем вещи и пойдем за вами.

Без малейшего стыда Сара снимает футболку и, отдав ее Гвенаэлю, надевает свою. Валентин опускает глаза. Молодая женщина босиком, а ее спутник в кроссовках, но без носков.

– Я нахожу твою теорию далеко не полной, – говорит он Лили.

– Горизонтальные полоски, – выносит она категоричное суждение, проследив за взглядом Валентина.

– У него?

– Да.

– А у нее?

– Я думаю, однотонные черные носки.

– И это значит?..

– …что ее лучше не трогать.

– Спасибо, что предупредила.

Сара в это время как раз усаживается на сиденье, болтая ногами на весу и потирая ступни друг о друга, чтобы максимально отряхнуть их от земли. Потом, не заботясь об оставшихся пятнах, надевает носки. Черные. Однотонные.

– В точку, – сдается Валентин. – Эй, а кстати, у тебя какие носки?