Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— А я говорю, это проказа! — настаивала рыжеволосая ведьма, но мужчины снова уселись, вернувшись к своей игре. Некоторые покинули таверну, а те, что остались, продолжали смотреть на Сестру с нездоровым любопытством.

— Это чертовски чешется, и иногда голова у меня так болит, будто раскалывается, — сообщила Сестра. — Как мне от этого избавиться?

— К сожалению, не могу сказать. Я никогда не видел, чтобы маска Иова уменьшалась. Но с другой стороны, я наблюдал большинство случаев только мимоходом.

— Маска Иова? Это так называется?

— Ну, я это так называю. Кажется, довольно точно?

Сестра хмыкнула. В тех девяти штатах, через которые они с Полом проехали, им попались десятки людей с маской Иова. В Канзасе они столкнулись с колонной из сорока таких несчастных — их выгнали из близлежащего селения собственные семьи. В Айове Сестра видела человека с таким слоем коросты на голове, что он не мог держаться прямо. Маска Иова поражала мужчин и женщин с одинаковой жестокостью, и Сестра встречала даже нескольких больных подростков, но дети до семи или восьми лет, казалось, выработали к опухоли иммунитет. По крайней мере, Сестра не видела ни одного младенца или маленького ребенка с наростами, хотя родители могли быть страшно изуродованы.

— Я буду ходить с этим до конца жизни?

Хью снова пожал плечами, он не мог более ничем помочь. Его глаза жаждуще сверкнули: он смотрел на стакан Сестры, еще стоявший на стойке бара.

— Угощайтесь, — сказала она.

Он осушил стакан так, будто это был холодный чай в жаркий августовский полдень.

— Спасибо большое.

Хью вытер рот рукавом и взглянул на мертвеца, лежавшего на окровавленных опилках. Коренастая черноволосая девушка нетерпеливо шарила в его карманах.

— В этом мире больше нет правых и виноватых, — сказал он. — Есть только ружье, которое стреляет быстрее, и более высокий уровень насилия.

Он кивнул на свой стол у камина и спросил Сестру с ноткой мольбы:

— Не откажетесь? Я так давно не говорил ни с кем действительно воспитанным и умным.

Сестра и Пол не спешили. Она подняла сумку, убрав дробовик в кожаный футляр, который висел у нее на бедре под курткой. Пол вернул «магнум» в кобуру, и они последовали за Хью Райаном.

Дервин наконец собрался с духом и заставил себя выбраться из-за стойки, а человек в собачьей дохе помог ему вытащить тело Эрла через заднюю дверь.

Пока Хью пристраивал на стуле свою единственную ногу, Сестра не могла не заметить коллекцию трофеев, украшавшую стену вокруг камина «Ведра крови»: белку-альбиноса, голову оленя с тремя глазами, кабана с единственным глазом посреди лба и двухголового сурка.

— Дервин — охотник, — объяснил Хью. — В здешних лесах вы можете найти все, что угодно. Удивительно, что с ними сделала радиация, не правда ли? — Он с минуту разглядывал трофеи. — Лучше спать поближе к свету, — сказал он, снова переключая внимание на Пола и Сестру. — Правда лучше.

Он взял полстакана самогона, который пил перед тем, как они вошли. Две зеленые мухи жужжали вокруг его головы. Пол смотрел, как они описывают круги.

Хью указал на сумку:

— Мне трудно было не заметить ту стеклянную безделушку. Могу спросить, что это такое?

— Просто я подобрала кое-что.

— Где? В музее?

— Нет. Я нашла ее в груде булыжников.

— Красивая вещь, — сказал Хью. — Я бы на вашем месте был с ней поосторожнее. Мне приходилось встречать людей, которые снесли бы вам голову за кусок хлеба.

— Вот почему я ношу с собой ружье, и вот почему я его использую, — кивнула Сестра.

— Действительно. — Он допил остаток самогона и причмокнул. — Ах! Амброзия!

— Я бы был более сдержан в оценке. — Полу еще казалось, что его горло поскребли бритвой.

— Ну, о вкусах не спорят. — Хью облизал стакан изнутри, чтобы добыть последние капли, прежде чем отставить его в сторону. — Я был знатоком французских коньяков. У меня была жена, трое детей и испанская вилла с гидромассажной ванной и бассейном. — Он коснулся своей культи. — К тому же у меня была вторая нога. Но это в прошлом. Остерегайтесь пребывания в прошлом, если хотите сохранить рассудок.

Он уставился на огонь, потом через стол посмотрел на Сестру и спросил:

— Итак, где вы побывали и куда собираетесь?

— Везде, — ответила она, — и практически нигде.

Последние семь лет Сестра и Пол Торсон шли дорогой сна — вслепую искали те места, которые Сестра видела в глубине стеклянного кольца. Из Пенсильвании они перебрались в Канзас в поисках города Мэтсон и наконец нашли его. Но он сгорел до основания, и его развалины засыпал снег. Они обыскали Мэтсон, но обнаружили только скелеты и обломки, а потом добрались до сгоревшего здания, которое когда-то могло быть универмагом или супермаркетом.

Но там, на заметенной снегом автостоянке, посреди запустения, Сестра услышала шепот Бога. Сначала это была всего лишь мелочь: носком сапога Пол поддел карту.

— Эй! — окликнул он ее. — Посмотри!

Пол стер с карты грязь и снег и протянул ее Сестре. Краски поблекли, но можно было различить изображение: красивая женщина в фиолетовом наряде, над ее головой светило солнце, а у ног лежали лев и ягненок. Женщина смело смотрела вперед, держала серебряный щит, в середине которого находилось что-то вроде пылающего феникса, ее голову венчала сияющая корона. Наверху карты было выведено: «Императрица».

— Это карта Таро, — сказал Пол, и Сестра едва удержалась на ногах.

Множество карт, осколки стекла, обрывки одежды и другой хлам были погребены под снегом. Сестра увидела пестрое пятно, подобрала его и обнаружила, что держит знакомую картинку: карту с фигурой, завернутой в черное, с белым, похожим на маску лицом. Серебряные глаза светились ненавистью, а посреди лба располагался третий, алый глаз. Она скорее разорвала эту карту на кусочки, вместо того чтобы положить в свою сумку вместе с Императрицей.

А потом Сестра наступила на что-то мягкое, и, когда нагнулась, чтобы смахнуть снег и посмотреть, что это такое, ей на глаза навернулись слезы. Это была обгорелая синяя меховая кукла. Сестра взяла ее в руки и, увидев свисающее маленькое колечко, потянула за него. В морозной тишине тихий искаженный голосок простонал: «Да-а-ай пече-енье», и этот звук разнесся по стоянке, где лежали скелеты.

Коржик перекочевал в сумку Сестры. Теперь пришло время покидать Мэтсон, потому что детского скелета на стоянке не было, а Сестра лучше, чем когда-либо, осознала, что они ищут ребенка.

Они скитались по Канзасу больше двух лет, живя в разных перебивавшихся с хлеба на воду поселениях. Затем повернули на север, в Небраску, потом на восток, в Айову, и теперь шли на юг, в Миссури. Край страдания и жестокости раскрывался перед ними как непрекращающаяся галлюцинация, которую невозможно рассеять. Часто Сестра, вглядываясь в стеклянное кольцо, ловила неясный контур человеческого лица, смотревшего на нее, словно через плохое зеркало. Смутное это лицо неизменно являлось ей на протяжении семи лет, и, хотя Сестра не могла сказать о нем ничего определенного, она думала, что оно сначала было очень молодым — лицом ребенка. Мужского или женского пола — она не могла определить, но с годами лицо менялось. В последний раз Сестра видела его четыре месяца назад, и у нее сложилось впечатление, что все его черты были начисто стерты. С тех пор неясный облик не появлялся.