Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Есть здесь где-нибудь врач? — спросил их Джош, но они разбежались и снова исчезли между домами.

Открылась дверь ближайшей лачуги, и оттуда осторожно выглянуло лицо с черной бородой.

— Нам нужен врач! — попросил Джош.

Бородатый покачал головой и закрыл дверь.

Джош, призывая доктора, погнал Мула дальше, вглубь города из хибар. Открылось несколько дверей. Хозяева смотрели, как он едет мимо, но никто не предложил помощь. Свора собак, деливших в грязи останки какого-то животного, зарычала на Мула, но старый конь держался спокойно и уверенно.

Из домишки, шатаясь, вышел истощенный человек в лохмотьях, с лицом, испещренным красными рубцами.

— Здесь нет места! Нет еды! Нам здесь не нужны чужаки! — взревел он и ударил по тенту повозки гнутой палкой.

Они уже проехали, а он все еще что-то бормотал.

Джош повидал на своем веку множество скверных местечек, но это было хуже всех. До него дошло, что это город случайных людей, где никому нет дела, кто живет или умер в соседней лачуге. Здесь витал дух поражения и фатальной депрессии, и даже в воздухе чувствовался запах полного разложения. Если бы Расти не был так тяжело ранен, Джош погнал бы Мула сквозь эту язву под названием Мериз-Рест прочь, туда, где воздух был бы хоть вполовину приличнее.

Вдоль края дороги, спотыкаясь, двигалась фигура с изуродованным лицом, и Джош понял: этот человек страдает тем же, чем и они со Сван. Он окликнул его, но тот — то ли мужчина, то ли женщина — повернулся и убежал в проулок. В нескольких ярдах в стороне на земле лежал мертвец, раздетый догола, с торчавшими ребрами и зубами, оскаленными в гримасе смерти. Вокруг крутилось несколько собак, но они еще не начинали пиршества.

Вдруг Мул остановился, как будто уперся в каменную стену, громко заржал и чуть не взвился на дыбы.

— Успокойся же! — закричал Джош, вынужденный силой усмирить коня.

Он увидел, что на дороге перед ними кто-то есть. Этот кто-то был одет в изношенную джинсовую куртку и зеленую кепку и сидел в красной детской коляске. Ног у фигуры не было, закатанные брючины были пустыми ниже колен.

— Эй! — крикнул Джош. — В этом городе есть врач?

Человек медленно повернул к ним лицо. Это был мужчина со светлой жидкой бородкой и мутными, измученными глазами.

— Нам нужен врач! — сказал Джош. — Вы можете помочь?

Джошу показалось, что человек улыбнулся, но он не был в этом уверен.

— Добро пожаловать! — сказал незнакомец.

— Доктора! Вы что, не слышите?

— Добро пожаловать! — повторил человек и засмеялся, и Джош понял, что он не в своем уме.

Инвалид потянулся, сунул руки в грязь и, отталкиваясь от земли, поехал через дорогу.

— Добро пожаловать! — крикнул он и укатился в переулок.

Хатчинса пробрала дрожь, и не только от холода. Глаза этого человека… это были самые ужасные глаза, в которые Джош когда-либо глядел. Он успокоил Мула и двинулся вперед, продолжая взывать о помощи. Изредка из дверного проема выглядывало чье-то лицо и тут же быстро скрывалось. Джош боялся, что Расти сейчас умрет. Истечет кровью, и ни одна сволочь в этой чертовой дыре пальцем не шевельнет, чтобы спасти его!

Желтый дымок плыл по дороге, колеса повозки катились по лужам человеческих отходов.

— Кто-нибудь, помогите нам! — Голос Джоша срывался. — Пожалуйста… ради всего святого… кто-нибудь, помогите нам!

— Что здесь за адский шум?

Джош испуганно оглянулся на голос. В дверном проеме ветхой хижины стояла чернокожая женщина с длинными пепельными волосами. На ней было пальто, сшитое из сотни старых лоскутков.

— Мне нужно найти врача! Вы можете мне помочь?

— Что с вами? — Ее глаза цвета медных монет сузились. — Тиф? Дизентерия?

— Нет. Моего друга ранили. Он здесь, в фургоне.

— В Мериз-Ресте нет врача: умер от тифа. Нет никого, кто мог бы вам помочь.

— Но он истекает кровью. Неужели его негде положить?

— Можете отнести его в яму, — предложила она. У нее было величественное лицо с заостренными чертами. — Это примерно с милю отсюда. Туда складывают всех.

В дверях появилось темное лицо мальчика лет семи-восьми, и женщина сжала ладонью плечо ребенка.

— Некуда его положить, кроме как туда, — сказала она.

— Расти еще жив, леди! — резко ответил Джош. — Но он наверняка не выживет, если я не смогу найти для него помощь! — И он дернул поводья Мула.

Черная женщина дала ему проехать несколько ярдов, а потом позвала:

— Погодите!

Джош держал Мула в узде. Женщина спустилась по ступеням и подошла к повозке. Мальчик нервно следил за ней.

— Откройте-ка эту штуку! — сказала она.

Внезапно брезент на задней стенке распахнулся, и она оказалась лицом к лицу со Сван. Женщина отступила на шаг, но, глубоко вздохнув, собрала все свое мужество и заглянула в повозку, где под красным одеялом лежал окровавленный белый человек — и не двигался.

— Он еще жив? — спросила она у фигуры без лица.

— Да, мэм, — ответила Сван. — Но он не очень хорошо дышит.

Негритянка смогла разобрать только «да», больше ничего.

— Что случилось? — спросила она.

— На него напала рысь, — объяснил Джош, обходя повозку.

Он так сильно дрожал, что едва держался на ногах. Женщина посмотрела на него долгим тяжелым взглядом проницательных глаз цвета меди.

— Проклятая тварь с двумя головами, — добавил Джош.

— Да. Таких много в окрестных лесах. Убивают насмерть.

Она взглянула на дом, потом снова на Расти. Раненый тихо застонал, и она увидела ужасную рану на его лице.

— Ладно, раз так — несите его ко мне, — тяжело выдохнула женщина сквозь стиснутые зубы.

— Вы можете ему помочь?

— Посмотрим.

Она пошла к своей хибаре, повернулась и сказала:

— Я швея. Умею шить иглой и кетгутом. Несите.

Внутри лачуга оказалась такой же мрачной, как и снаружи. Когда женщина зажгла две лампы, они увидели, что на стенах развешаны яркие куски ткани. Посередине стояла печка-времянка, сооруженная из частей стиральной машины, холодильника и различных деталей не то легкового автомобиля, не то грузовика.

За бывшей решеткой радиатора горело несколько деревянных обломков. Печка давала тепло в радиусе всего двух-трех футов. Дым выходил через дымоход, поднимавшийся к крыше, и внутри хижины висел желтоватый туман. Мебель — стол и два стула — была грубо выпилена из источенной жучком сосны. Окна были закрыты старыми газетами, а сквозь щели в стенах задувал ветер. На сосновом столе лежали обрезки ткани, ножницы, иголки и тому подобное, а в корзинке — еще больше лоскутов разных цветов и фасонов.

— Не бог весть что, — сказала негритянка, пожав плечами, — но все же лучше, чем у других. Вносите его сюда.

Она показала Джошу на вторую, меньшую комнату, где стояла койка с железным каркасом и лежал матрас, набитый газетами и тряпьем. Рядом на полу было набросано тряпье, там же лежали небольшая лоскутная подушка и тонкое одеяло, под которым, как предположил Джош, спал мальчик. В комнате не было окон, но горел фонарь, и свет отражался от блестящей жестянки, заменявшей абажур. На стене висела написанная маслом картина: черный Иисус на горе в окружении овец.